Адриенны,  он  не  подал
вида и отвечал:
   - Все будет пополнено согласно вашему желанию, и завтра я  явлюсь  дать
вам отчет о своей миссии... исполнителя воли провидения,  как  вам  угодно
было ее назвать!
   - До завтра... я буду  ждать  вас  с  нетерпением,  -  ласково  сказала
Адриенна. - Позвольте мне так же рассчитывать  во  всем  на  вас,  как  вы
можете рассчитывать на меня... Но вам надо запастись снисходительностью; я
предчувствую, что мне много придется вас беспокоить просьбами о советах  и
услугах... А я вам... и без того так многим обязана.
   - Ничем вы мне не обязаны... - отвечал Роден, поклонившись  Адриенне  и
скромно направляясь к дверям.
   Но в ту минуту, когда он выходил,  перед  ним  лицом  к  лицу  очутился
Дагобер.
   - А!.. наконец-то хоть один из них  мне  попался!  -  закричал  солдат,
схватив сильной рукой Родена за шиворот.



2. ИЗВИНЕНИЯ

   М-ль де Кардовилль при виде того, как солдат свирепо схватил Родена  за
ворот, с ужасом воскликнула, бросившись к Дагоберу:
   - Во имя неба!.. что вы делаете?
   - Что я делаю? - резко отвечал солдат, повернувшись к Адриенне, которую
не узнал. - Я пользуюсь случаем схватить  за  горло  одного  из  мерзавцев
шайки и буду душить его, пока он мне не скажет, где мои бедные девочки.
   - Вы меня задушите! - задыхаясь, хрипел Роден, напрягая все силы, чтобы
вырваться из рук солдата.
   - Где мои сиротки, если их  нет  здесь  и  если  в  монастырь  меня  не
пустили? - гремел Дагобер.
   - Помогите! - стонал Роден.
   - Это ужасно! - воскликнула Адриенна и, умоляюще сложив руки, бледная и
дрожащая,  стала  молить  Дагобера:  -   Сжальтесь,   выслушайте   меня...
выслушайте его...
   - Господин Дагобер, - говорила Горбунья, стараясь своими слабыми руками
захватить руки солдата. - Господин  Дагобер...  ведь  это  мадемуазель  де
Кардовилль... что вы делаете!.. насилие в ее присутствии!.. И, кроме того,
вы ошибаетесь... наверняка ошибаетесь!
   При имени  благодетельницы  своего  сына  солдат  быстро  повернулся  и
выпустил Родена. Иезуит, побагровевший от гнева, задыхаясь, оправлял  свой
воротник и галстук.
   - Простите! - сказал Дагобер, подходя к Адриенне, все  еще  бледной  от
испуга. - Простите... я не знал, кто вы... я не совладал с собою...
   - Но, Боже мой!  что  вы  можете  иметь  против  этого  господина?..  -
спросила Адриенна. - Если бы вы меня выслушали, то узнали бы...
   - Простите, если я вас прерву, мадемуазель, - сказал солдат  сдержанным
тоном. Затем, обратясь к Родену, обретшему вновь прежнее  спокойствие,  он
прибавил: - Ну, благодарите мадемуазель и убирайтесь  вон...  Если  вы  не
уйдете... я за себя не ручаюсь!
   - Одно слово, - начал Роден, - я...
   - Говорю вам, что я за себя не отвечаю, если  вы  здесь  останетесь!  -
топнув ногой, закричал Дагобер.
   - Но, умоляю вас, объясните, по крайней мере, причины вашего  гнева,  -
повторила Адриенна, -  а  главное  не  судите  поверхностно...  Выслушайте
нас... успокойтесь...
   - Успокоиться, мадемуазель! - воскликнул с отчаянием Дагобер.  -  Да  я
только об одном могу думать... Знаете ли вы, что генерал Симон будет здесь
сегодня или завтра!..
   - Неужели? - сказала Адриенна.
   Роден вздрогнул от радостного изумления.
   - Вчера я, - продолжал Дагобер, - получил от него письмо уже из  Гавра;
вот уже третий  день,  как  я  делаю  попытки  вернуть  своих  девочек;  я
надеялся, что раз интрига этих мерзавцев лопнула (при  этом  он  с  гневом
указал на Родена), то мне отдадут сирот... Не тут-то  было...  верно,  они
затеяли новую мерзость... от них всего можно ожидать...
   - Но, - сказал Роден, приближаясь, - позвольте мне...
   -  Вон!  -  закричал  Дагобер,  возбуждение  и  беспокойство   которого
увеличились при мысли о приезде генерала Симона. - Вон!.. потому что  если
бы не мадемуазель... я бы по крайней мере хоть на одном из вас отвел душу!
   Роден обменялся  взглядом  с  Адриенной,  к  которой  он  в  это  время
благоразумно  приблизился,  и,  показав  ей  на  Дагобера  жестом,  полным
трогательного сожаления, сказал солдату:
   - Я уйду, и... тем охотнее, что я уже уходил, когда вы вошли.  -  Затем
он шепнул мадемуазель де Кардовилль: - Бедняга! горе сводит его с ума,  он
теперь не способен даже понять  меня.  Объясните  ему  все  сами...  То-то
удивится старик, - прибавил Роден, хитро подмигивая, а затем, порывшись  в
кармане, он подал Адриенне маленький сверток и  прибавил:  -  Отдайте  это
ему, милая мадемуазель, пусть это будет моей местью!.. Сладостной местью!
   И пока Адриенна с удивлением смотрела на него, держа  сверток  в  руке,
иезуит, прижав палец к губам,  как  бы  рекомендуя  ей  молчать,  тихонько
попятился к двери, огорченно указав еще раз Адриенне на  бедного  солдата,
который в немом отчаянии стоял, как убитый, со сложенными на груди руками,
опущенной головой и не обращая внимания на утешения Горбуньи.
   Когда Роден вышел из комнаты, Адриенна подошла к солдату  и  с  нежным,
ласковым участием сказала ему:
   - Я не успела вас опросить... об одной интересующей  меня  вещи...  Как
ваша рука?
   - Благодарю вас, мадемуазель, - отвечал Дагобер,  выходя  из  печальной
задумчивости. - Это пустяки, мне некогда  и  думать  об  этом...  Я  очень
жалею, что позволил себе быть грубым в вашем присутствии  и  выгнал  этого
негодяя... Но что поделаешь?.. я не мог удержаться.