он не
хотел покинуть земляка.
   Теперь мы проводим нашего читателя на улицу Бриз-Миш к жене Дагобера.




ЧАСТЬ ПЯТАЯ. УЛИЦА БРИЗ-МИШ


1. ЖЕНА ДАГОБЕРА

   Следующие события происходили в Париже, на другой день после того,  как
спасшихся после кораблекрушения приютили в замке Кардовилль.
   Улица Бриз-Миш, упираясь с одной стороны в улицу Сен-Мерри, а с другой,
выходя на небольшую площадь Клуатр, имела необыкновенно мрачный и  угрюмый
вид.
   Конец улицы, выходивший на площадь, имел в ширину не более восьми футов
и был вдобавок сдавлен возвышавшимися с обеих сторон  громадными  грязными
черными и растрескавшимися стенами. Они были  так  высоки,  что  на  улицу
почти не проникало ни света, ни воздуха. Только изредка, в  летние  долгие
дни попадали туда немногие солнечные лучи, а во время сырой, холодной зимы
там клубился ледяной пронизывающий туман, делая совсем темным это  подобие
колодца с его грязной мостовой.
   Было около восьми часов вечера; при бледном сиянии фонаря,  красноватый
свет которого еле проникал сквозь сырую мглу,  два  человека,  стоявшие  у
угла одной из стен, обменивались следующими словами:
   - Итак, - говорил один, - вы будете стоять, как  условлено,  на  улице,
пока не увидите, что они вошли в дом N_5.
   - Хорошо.
   - И  когда  они  войдут,  то,  чтобы  удостовериться  окончательно,  вы
подыметесь к Франсуазе Бодуэн...
   - Под тем предлогом, что мне нужен  адрес  горбатой  швеи,  сестры  той
особы, которой дано прозвище _Королевы Вакханок_.
   - Отлично... Кстати ее  адрес  необходимо  получить  у  Горбуньи.  Ведь
женщины  этой  категории,  как  птицы,  снимаются  с  гнезда  и  пропадают
бесследно...
   - Будьте спокойны. Я постараюсь добиться от Горбуньи сведений о сестре.
   - А чтобы придать вам бодрости, скажу, что буду  вас  ждать  в  кабачке
напротив монастыря, где мы и выпьем подогретого винца.
   - Это будет очень кстати: такой дьявольский холод!
   - Не говорите! У меня сегодня в кропильнице вода замерзла, а сам  я  от
стужи превратился в  мумию,  сидя  на  стуле  при  входе  в  церковь.  Эх,
поверьте, не так-то легко ремесло подавальщика святой воды...
   - Хорошо, что есть и доходы... Ну, ладно... желаю успеха. Не  забудьте,
N_5... узенький коридор рядом с лавкой красильщика...
   - Ладно... ладно...
   И собеседники расстались.
   Один  из  них  направился  к  площади  Клуатр,   а   другой   пошел   в
противоположную сторону к улице Сен-Мерри, и  вскоре  увидел  номер  дома,
который ему был нужен. Дом этот, как и все на  этой  улице,  был  высокий,
узкий и производил впечатление какой-то печали и нищеты.
   Найдя дом, человек стал прогуливаться около его ворот.
   Если внешность этих зданий поражала своим отталкивающим видом, то ничто
не могло сравниться с их тошнотворной, мрачной внутренностью. Дом под  N_5
особенно выделялся неопрятностью и запущенностью: на него  просто  страшно
было взглянуть...
   Вода, струившаяся со стен, стекала на темную  и  грязную  лестницу;  на
третьем этаже для обтирания ног было положено несколько охапок соломы,  но
эта солома, превратившаяся в навоз, еще более увеличивала  отвратительный,
невыносимый смрад, порожденный недостатком  воздуха,  сыростью  и  гнилыми
испарениями сточных труб,  так  как  несколько  отверстий,  устроенных  на
лестнице, еле пропускали редкие тусклые лучи бледного света.
   В этой части  Парижа,  одной  из  самых  населенных,  в  омерзительных,
холодных,  вредных  для  здоровья  домах,  скучилось  в  ужасной   тесноте
множество рабочего люда. Жилище, о котором мы говорим, принадлежало  к  их
числу.  Нижний  этаж  занимал  красильщик,  и  зловонные   испарения   его
мастерской еще более  усиливали  тяжелый  запах  этого  полуразвалившегося
дома.
   В верхних этажах расположилось  несколько  рабочих  семей  и  несколько
артелей. Одну из квартир пятого  этажа  занимала  Франсуаза  Бодуэн,  жена
Дагобера. Свечка освещали убогое жилище, состоявшее из комнаты  и  чулана.
Агриколь жил в мансарде под крышей.
   Сероватые старые обои на  стене,  у  которой  стояла  кровать,  кое-где
лопнувшие по трещинам стены; занавесочки на железном  пруте,  прикрывавшие
окна; пол, не натертый, но чисто  вымытый  и  сохранивший  свой  кирпичный
цвет; в углу комнаты печка с котлом для варки еды; на комоде  из  простого
дерева, выкрашенного в желтый цвет с коричневыми жилками, железная  модель
дома, шедевр терпения и  ловкости,  все  части  которого  были