лдата  и  его
юных спутниц. По этим взглядам, все более и более беспокойным,  испытующим
и строгим, легко можно было угадать,  что  вместо  участия,  какое  в  нем
пробудил,  было,  вид  сирот,  им  овладевало  чувство  недоверчивости   и
неприязни.
   Дагобер заметил этот неожиданный перелом.  Страх,  временно  улегшийся,
снова овладел его душой. Роза и Бланш, ничего  не  понимая  в  этой  немой
сцене, смотрели, опешив, на  своего  спутника  все  с  большей  и  большей
тревогой.
   - Черт возьми! - сказал бургомистр, вскакивая со скамейки.  -  Я  и  не
подумал об этом. И где была моя голова? Впрочем, понимаете, когда человека
этак  поднимут  со  сна,  мудрено  все  сразу  сообразить...   Морок,   вы
действительно оказываете мне большую услугу.
   - Однако я ничего не утверждаю!
   - Все равно! Могу об заклад побиться, что вы правы.
   - Ведь это только подозрение,  основанное  на  некоторых  данных...  но
все-таки только подозрение...
   - Которое может навести на истину... А я-то, было, попался  в  западню,
как птенец... Просто не понимаю, где была моя голова...
   - Трудно, знаете, иногда не поддаться определенным впечатлениям...
   - Что и говорить, милейший Морок, что и говорить!
   Пока шли тайные переговоры,  Дагобер  чувствовал  себя,  как  во  время
пытки. Он старался изо всех сил сдержать гнев, но видел,  что  надвигается
сильная гроза.
   Морок снова начал что-то нашептывать бургомистру, указывая  головой  на
девушек.
   - Ну! - с негодованием воскликнул судья, - вы заходите слишком далеко!
   - Я ничего не утверждаю, - поторопился заметить  Морок,  -  это  только
предположение, основанное  на...  -  и  он  снова  приблизил  губы  к  уху
бургомистра.
   - А, впрочем, почему бы и нет? - промолвил судья, воздевая руки к небу.
- Такие люди на все способны. Он утверждает, например,  что  везет  их  из
Сибири, а может быть, это просто наглая ложь? Однако меня два раза  обойти
не удастся! - воскликнул бургомистр в страшном гневе;  как  все  слабые  и
бесхарактерные  люди,  он  делался  безжалостным,  чуть   только   начинал
подозревать, что хотели воспользоваться его слабостью.
   - Не торопитесь осуждать... Не придавайте моим словам  слишком  большое
значение... - продолжал Морок с лицемерным смирением. -  Мое  положение  в
отношении этого человека (он указал на  Дагобера),  к  сожалению,  слишком
ложное; можно подумать, что я делаю это из злобы к нему, быть  может,  это
даже и так... но клянусь тогда, что это невольно;  я  твердо  уверен,  что
мной руководит чувство справедливости, отвращение ко всякой лжи и почтение
к нашей святой религии. В конце концов поживем, увидим. Надеюсь,  что  Бог
меня простит, если я ошибся... Во всяком случае, суд решит, прав ли  я,  а
если они не виноваты, то через месяц-другой их выпустят.
   - Вот почему я не буду колебаться... просто мера  предосторожности,  не
умрут же  они  от  этого.  А  чем  больше  я  думаю,  тем  более  мне  это
представляется  вероятным.  Да,  несомненно,  это  французский  шпион  или
подстрекатель,  и  если  еще  вспомнить  про  выступления   студентов   во
Франкфурте, то...
   - Да, для того чтобы  подстрекать  молодежь,  нельзя  придумать  лучшей
приманки... - и быстрым взглядом Морок указал на девушек, а  затем,  после
многозначительного молчания,  со  вздохом  прибавил:  -  Для  дьявола  все
средства хороши...
   - Конечно! Это отвратительно, но неплохо придумано!
   - Да, кроме того, господин бургомистр, взгляните-ка вы  повнимательней:
у этого человека  очень  опасная  физиономия,  посмотрите...  -  продолжал
потихоньку Морок, указывая на Дагобера.
   Несмотря на всю свою сдержанность, все то, что пришлось ему вытерпеть с
приезда в эту проклятую гостиницу, а особенно  с  тех  пор,  как  началась
беседа Морока с бургомистром, становилось солдату уже не под  силу.  Кроме
того, он видел ясно,  что  его  усилия  завоевать  сочувствие  судьи  были
окончательно  разрушены   роковым   вмешательством   укротителя;   потеряв
терпение, он подошел к Мороку, скрестив  на  груди  руки,  и  сказал  ему,
стараясь сдерживаться:
   - Это вы обо мне говорили с господином бургомистром?
   - Да! - отвечал Морок, глядя пристально на него.
   - Почему вы не говорили вслух?
   По судорожному подергиванию густых усов  Дагобера,  пристально  в  свою
очередь уставившегося на Морока, можно было видеть, какая страшная  борьба
происходила в его душе. Видя, что противник хранит  насмешливое  молчание,
Дагобер повторил громче:
   - Я вас спрашиваю, почему вы говорили  обо  мне  господину  бургомистру
потихоньку, на ухо?