и  сбросили  вниз.  За
теми, которые  не  убились  на  месте,  отправлена  была  погоня,  и  они,
бросившись в море, потонули.
   Утика терпела присутствие солдат в своих стенах,  потому  что  Магдасан
последовал примеру Ганнона и, по его приказу,  окружил  город,  не  внимая
просьбам Гамилькара. Но этих солдат напоили вином с мандрагорой и зарезали
во время сна. В то же время подступили  варвары;  Магдасан  бежал,  ворота
открылись; с тех пор тирские города проявляли  стойкую  преданность  своим
новым друзьям и относились с необычайной враждой к прежним союзникам.
   Эта измена делу карфагенян послужила примером для  других.  Надежды  на
избавление  вновь  оживились.  Самые   нерешительные   племена   перестали
колебаться. Все пришло в движение. Суффет узнал об этом и не  ждал  помощи
ниоткуда. Все для него окончательно погибло.
   Он тотчас же отпустил Нар Гаваса, чтобы тот мог охранять пределы  своих
владений. Сам же решил вернуться в Карфаген, набрать солдат и  возобновить
войну.
   Варвары, укрепившиеся в Гиппо-Зарите, увидели  его  войско,  когда  оно
спускалось с горы.
   Куда  направлялись  карфагеняне?  Их,  вероятно,   толкал   голод,   и,
обезумевшие от страданий, они, несмотря на слабость, решили дать сражение.
Но нет, карфагеняне повернули направо: они  бегут.  Можно  их  настигнуть,
смять всех сразу. Варвары бросились в погоню.
   Карфагенян остановила река. Она была широкая, а западный ветер  еще  не
дул. Одни пустились вплавь, другие переплывали на щитах; затем  они  вновь
двинулись в путь. Спустилась ночь. Их не стало видно.
   Варвары не остановились; они пошли дальше в поисках более узкого  места
реки. Прибежали люди из Туниса, увлекая за собой жителей Утики.  Число  их
увеличивалось у каждого куста, и карфагеняне, ложась на землю,  слышали  в
темноте их шаги. Время от времени,  чтобы  замедлить  их  движение,  Барка
давал приказ пускать в них град стрел; много варваров  было  убито.  Когда
занялась заря, варвары очутились в Арианских горах, на повороте дороги.
   Мато, шедший во главе варваров, заметил на горизонте что-то зеленое, на
верхушке возвышения. Гора перешла в равнину, и показались обелиски, купола
и дома. Это был Карфаген!
   Мато прислонился к дереву, чтобы не упасть, - до того сильно билось его
сердце.
   Он думал о том,  что  произошло  в  его  жизни  со  времени,  когда  он
последний раз был в Карфагене! Он был изумлен неожиданным возвращением,  у
него кружилась голова. Потом его охватила радость при мысли, что он  вновь
увидит  Саламбо.  Он  вспомнил,  что  имел  все  основания  питать  к  ней
ненависть, но тотчас же отбросил эту мысль. Весь дрожа, напрягая взоры, он
глядел на высокую террасу дворца за Эшмуном, над пальмами; улыбка восторга
светилась на его  лице,  точно  великий  свет  озарил  его.  Он  раскрывал
объятия, посылал поцелуи и шептал: "Приди ко мне!  Приди!"  Из  груди  его
вырвался вздох, и две слезы, подобные продолговатым жемчужинам,  упали  на
его бороду.
   - Что ты медлишь? - воскликнул Спендий. - Скорей! Вперед! Не то  суффет
ускользнет от нас!.. Но у тебя дрожат колени, и ты смотришь на  меня,  как
пьяный!
   Он топал ногами от нетерпения и торопил Мато.  Щуря  глаза,  точно  при
виде давно намеченной цели, он воскликнул:
   - Мы настигли их! Настигли! Они у меня в руках!
   У него был такой уверенный и торжествующий вид, что он  вывел  Мато  из
забытья  и  увлек  своим  воодушевлением.  Мато  чувствовал  себя  глубоко
несчастным, отчаяние овладевало им, и слова Спендия толкали его  к  мести,
давали пищу  его  гневу.  Он  вскочил  на  одного  из  верблюдов,  которые
находились в обозе, и сорвал с него недоуздок; длинной веревкой он хлестал
отставших солдат и носился направо и налево в  тылу  войска,  как  собака,
сгоняющая стадо.
   При звуках его громового голоса ряды  солдат  сплотились,  даже  хромые
ускорили  шаг.  Посредине  перешейка  пространство,  разделявшее   войска,
сократилось. Передовые ряды варваров шли в пыли,  поднятой  карфагенянами.
Войска сближались; варвары настигали карфагенян. Но в это время раскрылись
ворота Малки, Тагаста, а также большие ворота Камона. Карфагенское  войско
разделилось; три колонны вошли в ворота и суетились  под  сводами.  Вскоре
слишком сплоченная масса войска вынуждена была остаться на  месте;  острия
копий сталкивались в воздухе, и стрелы варваров звенели о стены.
   У порога Камонских ворот показался Гамилькар. Он  обернулся  и  крикнул
сонатам, чтобы они расступились; потом сошел с лошади и ткнув ее  мечом  в
круп, погнал на варваров.
   То был орингский жеребец, которого кормили скатанными из муки шариками,
и он умел сгибать колени, чтобы  хозяину  легче  было  садиться  в  седло.
Почему Гамилькар погнал его? Не было  ли  это  намеренной  жертвой  с  его
стороны?
   Огромный конь мчался галопом среди копий, опрокидывал  солдат,  путался
среди них ногами, падал, потом бешено  вскакивал;  и,  пока  они  пытались
остановить его или изумленно на него смотрели,  карфагеняне  сплотились  и
вошли в город. Тяжелые ворота гулко захлопнулись за ними.
   Ворота не уступили напору варваров, которые оказались прижатыми к  ним;
в течение нескольких минут  по  всей  линии  вытянувшегося  войска  прошла
дрожь