м рядом. Гамилькар  ждал,  чтобы
наемники скучились в одном месте, и тогда пустил на них слонов;  индусы  с
такой силой вонзили острия багров, что у слонов  потекла  по  ушам  кровь.
Хоботы их, вымазанные суриком, торчали вверх,  похожие  на  красных  змей.
Грудь была защищена рогатиной,  спина  -  панцирем,  клыки  были  удлинены
железными  клинками,  кривыми,  как  сабля;  а  чтобы  сделать  их   более
свирепыми, их опоили смесью перца, чистого вина и  ладана.  Они  потрясали
своими ожерельями с погремушками, ревели; погонщики наклоняли  головы  под
потоком огненных стрел, которые стали устремляться с башен.
   Чтобы лучше устоять, варвары ринулись вперед сплоченной массой; слоны с
яростью врезались в толпу. Железные острия их нагрудных  ремней  рассекали
когорты, как нос корабля рассекает волны; когорты стремительно  отхлынули.
Слоны душили людей хоботами или  же,  подняв  с  земли,  заносили  их  над
головой и передавали в башни. Они распарывали людям животы, бросали  их  в
воздух, и человеческие внутренности висели на клыках, как пучки веревок на
мачтах. Варвары пытались выколоть им глаза, перерезать сухожилия на ногах.
Подползая под слонов, они всаживали им в живот меч до рукояти  и  погибали
раздавленные; наиболее отважные цеплялись за  ремни.  Среди  пламени,  под
ядрами и стрелами они продолжали перепиливать кожаные ремни,  и  башня  из
ивняка грузно рушилась, точно она была из камня.  Четырнадцать  слонов  на
крайнем  правом  фланге,  разъяренные  болью  от  ран,  повернули  вспять,
наступая на вторую шеренгу. Индусы схватили тогда свои молоты и  долота  и
со всего размаха ударили слонов в затылок.
   Огромные животные осели и стали падать  одни  на  других.  Образовалась
целая гора; и на эту груду  трупов  и  оружия  поднялся  чудовищный  слон,
которого звали "Гневом Ваала"; нога его застряла между цепями, и он выл до
вечера. В глазу его торчала стрела.
   Другие слоны, как завоеватели, которые наслаждаются резнею,  сшибали  с
ног, давили, топтали варваров, набрасывались на трупы и на останки.
   Чтобы оттеснить отряды, окружавшие их колоннами,  слоны  поворачивались
на задних ногах, непрерывно вращаясь и вместе с  тем  продвигаясь  вперед.
Силы карфагенян удвоились, и битва возобновилась.
   Варвары слабели;  греческие  гоплиты  побросали  оружие.  Все  заметили
Спендия; согнувшись на своем дромадере, он нагнал его, вонзая ему в  плечи
два копья. Тогда все бросились к  флангам  и  побежали  по  направлению  к
Утике.
   Клинабарии, чьи лошади обессилели,  даже  не  пытались  настигнуть  их.
Лигуры, изнемогавшие от жажды, кричали,  стремясь  двинуться  к  реке.  Но
менее пострадавшие карфагеняне, помещенные среди синтагм, топали ногами от
бешенства, видя, что месть ускользает от них: они уже  бросились  нагонять
наемников. Появился Гамилькар.
   Он сдерживал  серебряными  поводьями  пятнистую  лошадь,  всю  в  поту.
Повязки у рогов его шлема развевались  по  ветру;  свой  овальный  щит  он
подложил под левое  бедро.  Одним  движением  пики  с  тремя  остриями  он
остановил войско.
   Тарентинцы  быстро  перескочили  каждый  со  своей  лошади  на  вторую,
запасную, и помчались направо и налево, к реке и к городу.
   Фаланга без труда истребила все, что  оставалось  от  войска  варваров.
Когда к ним протягивались мечи, некоторые, закрыв глаза, сами  подставляли
горло. Другие неистово защищались; их побивали издали камнями, как бешеных
собак. Гамилькар приказал брать как можно больше пленных,  но  карфагеняне
неохотно повиновались ему - до того им было отрадно вонзать  мечи  в  тела
варваров. А так как им стало жарко, они  продолжали  работать  обнаженными
руками, как жнецы. Когда они прервали резню, чтобы передохнуть, то увидели
вдали всадника, который мчался за убегавшим солдатом. Всадник схватил  его
за волосы, несколько времени так  продержал,  потом  сразил  одним  ударом
топора.
   Спустилась ночь, карфагеняне и варвары исчезли. Убежавшие слоны бродили
на горизонте с  зажженными  башнями.  Они  пылали  во  мраке,  как  маяки,
исчезающие в тумане. На равнине все  было  неподвижно;  только  вздымалась
река, полная трупов, которые она уносила в море.


   Два часа спустя явился Мато. Он увидел при свете звезд длинные неровные
груды людей, лежавших на земле.
   То были ряды варваров. Он наклонился, -  все  были  мертвы.  Он  громко
кликнул - никто не отозвался.
   Утром этого дня он выступил из Гиппо-Зарита со своими солдатами,  чтобы
идти на Карфаген. Из Утики только что ушло войско Спендия, и жители  стали
сжигать осадные машины. Все сражались  с  неистовством.  Но  когда  шум  и
смятение, доносившиеся со стороны  моста,  непонятным  образом  усилились,
Мато двинулся кратчайшей дорогой через горы,  и  так  как  варвары  бежали
равниной, то он никого не встретил.
   Перед ним поднимались в тени маленькие пирамидальные массы, а за рекой,
поближе, светились вровень с землей недвижные огни. Карфагеняне  на  самом
деле отступили за мост, и, чтобы обмануть варваров, суффет установил много
сторожевых постов на другом берегу.
   Мато, продолжая двигаться вперед, стал как будто различать карфагенские
знамена, потому  что  в  воздухе  появились  недвижные  лошадиные  головы,
прикрепленные к древкам, которых не было видно.  Издалека  доносился  шум,
звуки песен и звон чаш.
   Не  зная,  где  он  очутился  и  как  ему  найти  Спендия,  испуганный,
растерявшись во мраке, Мато стремительно повернул назад, по той же дороге.
Заря уже занималась,  когда  он  увидел  с  горы  город  и  остовы  машин,
почерневшие от огня и похожие на скелеты великанов, прислоненные к стенам.
   Все отдыхали среди тишины, страшно  изнеможенные.  У  палаток  рядом  с
солдатами почти голые люди спали на спине или опустив  голову  на  руки  и
подложив под нее панцирь. Некоторые сдирали с ног  окровавленные  повязки.
Умиравшие медленно вращали головой;  дру