ла пехота и примчалась
галопом конница.
   Гамилькар приказал фаланга разбить свои части, а слонам, легкой  пехоте
и коннице пройти через образовавшиеся промежутки  и  быстро  двинуться  на
фланги. Он так верно рассчитал пространство, отделявшее его  от  варваров,
что,  когда  последние  надвинулись  на  него,  все  карфагенское   войско
составляло большую прямую линию.
   Посредине щетинилась фаланга, состоявшая  из  синтагм,  или  правильных
четырехугольников по шестнадцати человек с каждой стороны. Начальники всех
шеренг виднелись между неровно  торчавшими  длинными  железными  остриями,
потому что шесть первых рядов скрещивали копья, держа их  за  середину,  а
десять следующих рядов опирались ими на плечи  своих  соратников,  которые
шли впереди. Лица исчезали  наполовину  под  забралами  шлемов;  бронзовые
кнемиды покрывали правые ноги; широкие цилиндрические щиты  спускались  до
колен. Эта страшная четырехугольная громада двигалась, как  один  человек,
казалась живой, как зверь, и действовала, как машина. Две  когорты  слонов
правильно окаймляли четырехугольник; вздрагивая,  они  сбрасывали  с  себя
осколки стрел, приставшие к их черной коже. Индусы, сидя на холках слонов,
среди пучков белых перьев, сдерживали их крючком багра, в то время  как  в
башнях солдаты, укрытые до плеч, спускали с больших туго  натянутых  луков
железные стержни, обмотанные зажженной паклей.
   Направо и налево от слонов неслись пращники с  одной  пращей  у  бедер,
другой - на голове, а третьей  -  в  правой  руке.  Клинабарии,  каждый  в
сопровождении негра, держали копья  вытянутыми,  положив  их  между  ушами
лошадей, покрытых золотом,  как  и  они  сами.  Далее  шли,  на  некотором
расстоянии один от другого,  солдаты,  легко  вооруженные,  со  щитами  из
рысьих шкур; из-за щитов высовывались острия  метательных  копий,  которые
они держали в левой  руке.  Тарентинцы,  ведущие  каждый  по  две  лошади,
замыкали с двух концов эту стену солдат.
   Армия варваров, в противоположность карфагенской, не  смогла  сохранить
правильный  строй.  На  чрезмерно  длинной   прямой   линии   образовались
волнообразные выемки и пустые промежутки. Все задыхались от быстрого бега.
   Фаланга грузно двинулась,  ударив  всеми  копьями.  Под  этим  страшным
напором слишком тонкая линия наемников вскоре дрогнула посредине.
   Тогда карфагенские фланги развернулись,  чтобы  охватить  их;  за  ними
последовали  слоны.  Ударяя  копьями  вкось,  фаланга   разрезала   войско
варваров; два огромных обрубка пришли в смятение; фланги, действуя пращами
и стрелами, гнали их в сторону фалангитов. Чтобы  их  отбить,  нужна  была
конница, а от нее осталось только сто нумидийцев, которые бросились против
правого эскадрона клинабариев. Все другие оказались запертыми и  не  могли
вырваться.  Опасность  стала  неминуемой,  и  необходимо  было  немедленно
принять решение.
   Спендий отдал приказ напасть на фалангу одновременно  с  двух  флангов,
чтобы пройти через все насквозь. Но самые  узкие  ряды,  проскользнув  под
самыми длинными, вернулись на свое прежнее место, и фаланга повернулась  к
варварам, такая же страшная с боков, как была перед тем с фронта.
   Варвары  ударили  по  древкам  копий,  но  конница  мешала   сзади   их
наступлению.  Опираясь  на  слонов,  фаланга  сплачивалась  и  удлинялась,
принимая форму то четырехугольника, то конуса, то ромба, то  трапеции,  то
пирамиды.  Двойное  внутреннее  движение  происходило  неустанно  по  всей
фаланге от головы к хвосту; те, что находились в задних  рядах,  бежали  в
передние, а солдаты первых рядов, уставшие или раненые,  отступали  назад.
Варвары оказались брошенными на фалангу, не имевшую возможности  двинуться
вперед. Поле сражения  было  похоже  на  океан,  на  поверхности  которого
подпрыгивали красные султаны с бронзовой чешуей, в то  время  как  светлые
щиты свертывались, точно завитки  серебряной  пены.  Временами  от  одного
конца до другого широкие волны  спускались,  потом  вновь  поднимались,  в
середине  же  оставалась  неподвижная  тяжелая  масса.  Копья  попеременно
наклонялись и поднимались. В других местах обнаженные мечи  двигались  так
быстро, что мелькали только острия; эскадроны  конницы  раздвигали  круги,
которые вихрем замыкались за ними.
   Покрывая голоса начальников, звуки труб и скрип лир, в воздухе свистели
свинцовые шары и глиняные ядра; они вырывали мечи из рук,  исторгали  мозг
из черепов, раненые, одной рукой  ограждая  себя  щитом,  простирали  мечи
рукоятью к земле. Другие, валяясь в  лужах  крови,  поворачивались,  чтобы
укусить врагов в пятку. Толпа была такая плотная и пыль такая густая,  гул
такой сильный, что  ничего  нельзя  было  различить.  Малодушных,  которые
предлагали сдаться, даже  не  слышали.  Когда  в  руках  не  было  оружия,
сцеплялись телами. Груди трещали под  латами,  в  судорожно  сжатых  руках
висели трупы с запрокинутой головой. Отряд в шестьдесят умбрийцев,  твердо
стоя на ногах, держа перед глазами пики и скрежеща зубами, был  несокрушим
и обратил в бегство сразу две синтагмы. Эпирские пастухи побежали к левому
эскадрону клинабариев  и,  вращая  палками,  схватили  лошадей  за  гривы:
лошади,  сбросив  седоков,  помчались  по  полю.  Карфагенские   пращники,
отброшенные  в  разных  местах,  растерялись.  Фаланга  стала  колебаться,
начальники бегали растерянные, блюстители строя толкали солдат, выравнивая
ряды. Варвары тем временем снова  выстроились;  они  возвращались,  победа
склонялась на их сторону.
   Но в это время раздался крик, страшный крик, вопль  бешенства  и  боли.
Семьдесят два слона ринулись вперед двойн