е пришлось ей  однажды испытать унижение,
когда она направлялась в Галаад [17] для сбора бальзама.
     -  Какие-то  нагие  люди на берегу  реки надевали одежды,  а  рядом  на
пригорке  стоял человек  и держал  к  ним речь.  Он  был  опоясан верблюжьей
шкурой, голова  его  похожа  была  на голову  льва. Завидев  меня,  он  стал
изрыгать на меня все проклятия пророков. Глаза его метали молнии, он рычал и
вздымал  руки,  точно  призывая  громы  небесные.  Бежать  было   немыслимо!
Колесница  моя  увязла  в  песке  по самые ступицы,  и я медленно удалялась,
покрывшись плащом и леденея от оскорблений, которые падали, как ливень...
     Иоканан мешал ей  жить. Когда его схватили и  связали веревками, воинам
было приказано  заколоть  его,  если он будет  сопротивляться; но он выказал
смирение. В темницу к нему напустили змей - они околели.
     Иродиаду раздражала тщетность всех ее козней. И чем вызвана его вражда?
Что руководит им?  Его  речи,  обращенные к толпе, распространялись по  всей
стране, передавались из уст в уста; Иродиада слышала их всюду, ими полон был
воздух. Она бы  не дрогнула перед легионами. Но эта сила, более губительная,
чем лезвие меча, и неуловимая, приводила ее в изумление. И она  металась  по
террасе, побледнев от гнева, не в силах высказать то, что ее душило.
     Она  думала  и  о  том, как  бы  тетрарх,  уступая  молве,  не  вздумал
развестись с  нею.  Тогда все  погибнет!  С  малых лет лелеяла  она мечту  о
великом царстве.  Чтобы осуществить ее,  она покинула своего первого мужа  и
сочеталась с этим человеком, который, как ей казалось, обманул ее.
     - Хорошую я нашла опору, вступив в твою семью!
     - Моя семья не хуже твоей! - только и ответил тетрарх.
     Кровь  прадедов,  первосвященников  и  царей,  так и закипела  в  жилах
Иродиады.
     -  Да ведь твой дед подметал храм в Аскалоне! [18]  Другие  родичи твои
были  пастухами, разбойниками,  водителями караванов - сброд, плативший дань
Иудее со  времен царя  Давида! Мои предки  всегда побивали твоих!  Первый из
Маккавеев  [19] выгнал  вас из Хеврона, Гиркан заставил  сделать  обрезание!
[20]
     И, преисполненная презрения патрицианки к плебею, ненависти рода Иакова
к роду Эдома [21],  она  стала укорять его  в  равнодушии  к оскорблениям, в
уступчивости  предателям  фарисеям, в  трусости  перед народом,  который  ее
проклинал.
     -  Ты  не лучше  их, признайся! И жалеешь, что бросил девку-аравитянку,
которая  пляшет вокруг камней. Возвращайся к ней! Ступай  и живи с нею в  ее
холщовом жилище!  Жри ее хлеб, выпеченный в золе! Глотай кислое молоко от ее
овец! Целуй ее синие щеки! А меня забудь!
     Тетрарх  более не слушал ее. Он  устремил взор на плоскую кровлю одного
из  домов.  Там  он  увидел юную девушку; рядом  с нею  старуха  прислужница
держала  зонт  с  камышовой  рукоятью, длинной, как удилище рыбака. На ковре
стоял раскрытый  дорожный короб;  через края  его свешивались  в  беспорядке
пояса, покрывала, золотые  подвески. Девушка  время  от времени  нагибалась,
перебирала  вещи  и встряхивала их.  Она  была одета, по обычаю римлянок,  в
волнистую тунику и в пеплум [22] с  изумрудными застежками; голубые  ремешки
стягивали ее волосы, видимо  слишком тяжелые, потому  что девушка то и  дело
поправляла их рукою. Тень от зонта падала на нее, иногда скрывая наполовину.
Раза  два-три перед Антипой  мелькнули ее нежная шея, уголок  глаза, краешек
маленького  рта,  и он видел весь ее  стан, от бедер до  затылка, когда  она
наклонялась  и  выпрямлялась.  Он  подстерегал  это  движение,  дыхание  его
учащалось, в глазах зажигались огоньки. Иродиада наблюдала за ним.
     - Кто это? - спросил тетрарх.
     Она ответила, что не знает, и удалилась, неожиданно притихнув.
     Тетрарха  ожидали  под портиками  галилеяне  - старший  писец,  главный
смотритель  пастбищ, управитель солеварен и еврей из Вавилона, начальник его
конницы.  Все   приветствовали  его  восклицаниями.  Затем  он  удалился  во
внутренние покои.
     На повороте одного из переходов перед ним предстал Фануил.
     - Ты опять здесь? И конечно, явился из-за Иоканана?
     - И к тебе. Я должен сообщить важную весть. Не отставая  от Антипы,  он
проник следом за ним в темный покой.
     Свет падал через решетчатое отверстие, расстилаясь вдоль карниза. Стены
были  выкрашены  гранатовой, почти  черной краской.  В  глубине  возвышалось
эбеновое  ложе  с  ремнями из бычьей  кожи. Золотой щит  сиял над  ним,  как
солнце.
     Антипа прошел через всю  опочивальню и лег на  ложе. Фануил, стоя перед
ним, поднял руку и вдохновенно произнес:
     - Всевышний время  от времени ниспосылает  на землю одно из чад  своих.
Иоканан - его чадо. Если ты будешь угнетать его, тебя постигнет кара.
     - Это он преследует меня! - воскликнул Антипа.-  Он потребовал от  меня
невыполнимого.  С тех пор  он чернит меня. А сперва я  не был строг! Он даже
послал из Махэруза людей, которые  сеют смуту  в  моих провинциях. Горе ему!
Раз он на меня нападает - я защищаюсь!
     - Иоканан слишком неистов в гневе, - возразил Фануил. - Что делать! Его
надо освободить.
     -  Нельзя  выпускать на свободу  разъяренных  зверей, - сказал тетрарх.
Ессей ответил:
     - Оставь  тревогу! Он  направит свой путь  к  аравитянам,  к галлам,  к
скифам. Деяния его должны достигнуть края земли!
     Антипа, казалось