невразумительными без  очков  и  учености  монаха-бенедиктинца,
были  бережно  обернуты куском малинового шелка, побуревшего от
времени. То мог быть кусок знамени,  под  которым  сотня  копий
барона Паламеда де Сигоньяка шла некогда на войско сарацинов.
     - Не   думаю,  чтобы  по  такому  случаю  была  надобность
выкладывать свидетельства  вашего  происхождения,  точно  перед
герольдмейстером:  достаточно  будет моего слова, в котором еще
никто не  усомнился.  Однако  герцог  де  Валломбрез,  не  зная
предела  высокомерию  и  сумасбродному чванству, может статься,
пожелает считать вас только капитаном Фракассом, комедиантом на
службе у господина Ирода, - поэтому пусть лучше мой лакей несет
их за мной, чтобы, если потребуется, я мог их предъявить.
     - Вы  поступите  так,  как  сочтете  нужным;   я   всецело
полагаюсь  на  вашу рассудительность и вверяю вам свою честь, -
отвечал Сигоньяк.
     - Не сомневайтесь, она будет  сохранна  в  моих  руках,  -
подтвердил маркиз, - и мы возьмем верх над заносчивым герцогом,
чьи дерзкие повадки и мне невмоготу терпеть. Жемчужная осыпь на
баронской  короне  вместе с листьями сельдерея и жемчужинами на
короне маркиза, при  древности  рода  и  чистоте  крови,  ст(ят
зубцов  герцогской  короны. Но довольно слов, пора приступать к
делу. Речь - женского рода, подвиг - мужского, а пятна с чести,
по словам испанцев, смываются только кровью.
     Сказав  так,  маркиз  позвал  лакея,  вручил  ему   связку
документов  и  отправился  из  гостиницы  в особняк Валломбреза
выполнять возложенное на него поручение.
     У  герцога  день  еще  и  не  начинался.  Рассерженный   и
возбужденный  событиями  прошедшего дня, он уснул очень поздно.
Поэтому,  когда   маркиз   де   Брюйер   приказал   камердинеру
Валломбреза  доложить  о себе, у того от ужаса глаза полезли на
лоб. Разбудить герцога! Войти к нему  прежде,  чем  он  изволит
позвонить!  Это  все  равно что проникнуть в клетку барканского
льва или индийского тигра. Даже если  герцог  ложился  спать  в
добром расположения духа, просыпался он обычно гневливым.
     - Лучше  вам,  сударь,  обождать  или  прийти  попозже,  -
посоветовал лакей, содрогаясь при мысли о такой дерзости. - Его
светлость еще не изволили позвонить, и я не смею...
     - Доложи о маркизе де Брюйере,  иначе  я  вышибу  дверь  и
войду сам! - крикнул поклонник Зербины с дрожью гнева в голосе.
- Мне  нужно,  не  мешкая  ни минуты, увидеть твоего хозяина по
весьма важному вопросу, по делу чести.
     - Ах, вот что! Речь идет о дуэли?  -  сразу  же  смягчился
слуга.  -  Почему вы так прямо не сказали? Я сейчас же доложу о
вас его светлости. Господин герцог лег вчера таким разъяренным,
что будет доволен, если его разбудят ради ссоры,  дающей  повод
подраться.
     И камердинер с решительным видом направился в опочивальню,
попросив маркиза подождать несколько минут.
     При   звуке   открывшейся   и   вновь  прикрывшейся  двери
Валломбрез окончательно стряхнул с себя  дремоту  и  привскочил
так  резко,  что  затрещала  кровать.  Он искал глазами, чем бы
запустить в голову камердинера.
     - Чтобы черт пропорол брюхо тому болвану,  который  посмел
прервать мой сон! - сердито закричал он. - Я же тебе приказывал
не входить без зова! За ослушание велю дворецкому дать тебе сто
плетей!  Теперь  уж  мне  не  уснуть! Я было испугался, что это
любвеобильная Коризанда нарушает мой покой!
     - Ваша светлость, если пожелаете, можете запороть меня  до
смерти,  -  смиренно  ответил  камердинер, - но я позволил себе
нарушить запрет по весьма уважительной причине. Господин маркиз
де Брюйер желает видеть вашу светлость, и, насколько  я  понял,
речь  идет о дуэли. А не в обычае вашей светлости уклоняться от
такого рода посещений.
     - Маркиз де Брюйер! -  протянул  герцог.  -  Не  припомню,
чтобы  у  нас с ним была какая-то стычка: да и не беседовали мы
между собой уже давно. Может быть, он думает, что я хочу отбить
у него Зербину?  Влюбленные  всегда  воображают,  будто  другие
зарятся на предмет их страсти. Итак, Пикар, подай мне шлафрок и
задерни   полог,   чтобы  не  видно  было  неубранной  постели.
Нехорошо, чтобы этот славный маркиз дожидался слишком долго.
     Пикар достал из гардероба и подал герцогу роскошный халат,
подобие венецианской мантии, где по золотому полю был  раскинут
узор из черных бархатных цветов; Валломбрез стянул его шнуром у
бедер,  подчеркнув  тонкость  своего стана, с беззаботным видом
расположился в кресле и приказал слуге:
     - Проси.
     - Господин маркиз де Брюйер, - объявил  Пикар,  распахивая
дверь на обе створки.
     - Добрый   день,   маркиз!   -  начал  молодой  герцог  де
Валломбрез, поднявшись с  кресла.  -  Рад  вас  приветствовать,