Диана  не  была  неприступнее в лесах и долинах Гемуса. Кстати,
если верить мифологическим сплетням, сеньору Эндимиону  удалось
смягчить  ее  нрав.  Вы  сердитесь  потому,  что  я в разговоре
называю несколько вполне приличных партий; если они вам  не  по
душе, мы подыщем для вас других претендентов.
     - Я  совсем  не  сержусь,  милый  брат, но вы положительно
слишком много разговариваете для больного, я пожалуюсь  на  вас
мэтру Лорану, и вам к ужину не дадут куриного крылышка.
     - Если  так,  я умолкаю, - покорно сказал Валломбрез, - но
будьте уверены, что жениха вы получите не  иначе  как  из  моих
рук.
     Чтобы  отомстить брату за упорное поддразнивание, Изабелла
принялась  читать  историю  берберийского   корсара,   звонкими
переливами голоса заглушая Валломбреза.
     - "Мой  отец,  герцог де Фоссомброн, с матерью моей, одной
из красивейших женщин, если не первой красавицей  в  герцогстве
Генуэзском, прогуливался по берегу Средиземного моря, куда вела
лестница  от  великолепной виллы, где он обитал в летнее время,
когда алжирские пираты, прятавшиеся среди скал,  накинулись  на
него, численностью своей осилили его отчаянное сопротивление и,
бросив  его  замертво  на  месте,  унесли  герцогиню, в ту пору
беременную мною, невзирая на ее крики, в  свою  лодку,  которая
под сильными ударами весел стремительно понеслась к капитанской
галере,  укрытой  в  бухте. Когда мать мою привели к правителю,
она ему понравилась и стала его наложницей..."
     Чтобы парализовать хитрость Изабеллы, Валломбрез  на  этом
душещипательном   месте  закрыл  глаза  и  притворился  спящим.
Притворный сон  вскоре  превратился  в  настоящий,  и  девушка,
увидев, что брат заснул, на цыпочках удалилась.
     Но  эта  беседа,  в которую герцог явно вкладывал какой-то
лукавый  умысел,  невольно  беспокоила  Изабеллу.  Может  быть,
Валломбрез  затаил  злобу  на Сигоньяка, и хотя не упоминал его
имени с самого нападения на замок,  однако  стремился  возвести
непреодолимую  преграду между бароном и своей сестрой, выдав ее
замуж за другого? Или  просто  хотел  выведать,  изменились  ли
чувства  актрисы,  сделавшейся графиней? Изабелла тщетно искала
ответа на эти два вопроса, которые попеременно  задавала  себе.
Раз  она оказалась сестрой Валломбреза, соперничество между ним
и Сигоньяком отпадало само собой; а с  другой  стороны,  трудно
было  поверить,  чтобы  столь  гордая,  надменная и мстительная
натура могла забыть позор одного поражения, а второго тем паче.
Хотя  ситуация  стала  иной,  Валломбрез  в  душе,  несомненно,
продолжал  ненавидеть  Сигоньяка. Если у него достало душевного
благородства,  чтобы  простить  оскорбление,   то   уж   такого
великодушия,  чтобы полюбить обидчика и допустить в свою семью,
от него требовать нельзя. Никакой надежды на примирение быть не
могло. Да и  принца  вряд  ли  обрадует  встреча  с  человеком,
который  едва  не  пресек  жизнь  его сына. Эти мысли повергали
Изабеллу  в  печаль,  от  которой  она   безуспешно   старалась
избавиться.  Пока  она  считала,  что  ремесло  актрисы создает
преграду к преуспеянию Сигоньяка, она гнала  от  себя  мысль  о
браке с ним; теперь же, когда неожиданный поворот судьбы одарил
ее  всеми мыслимыми благами, ей страстно захотелось отдать свою
руку этому благородному человеку в награду за намерение взять в
жены  бедную  и  презренную  комедиантку.   Ей   представлялось
нечестным  не  разделить своего благополучия с тем, кто делил с
ней нищету. Но единственное, что было ей доступно, это  хранить
ему  неизменную  верность,  ибо  просить  за него ни принца, ни
Валломбреза она не решалась.
     Вскоре молодой герцог настолько окреп, что мог обедать  за
столом  вместе  с  отцом и сестрой; во время трапез он проявлял
почтительнейшее внимание к принцу и чуткую, заботливую нежность
к Изабелле,  показывая  кстати,  что  при  всем  своем  внешнем
легкомыслии  обладает  гораздо  более просвещенным умом, нежели
можно было ожидать в молодом человеке,  приверженном  женщинам,
дуэлям   и   всякого  рода  излишествам.  Изабелла  ненавязчиво
вмешивалась в такого рода  беседы,  и  те  немногие  замечания,
которые  она вставляла, были всегда справедливы, точны и метки,
и принц не уставал ими восторгаться, тем более  что  девушка  с
безупречным тактом избегала жеманничания и педантства.
     Когда  Валломбрез  окончательно  поправился,  он предложил
сестре проехаться верхом по парку, и молодые люди шагом поехали
по длинной аллее, где вековые деревья сходились сводом, образуя
непроницаемую защиту от солнечных лучей.  К  герцогу  вернулась
прежняя  красота,  Изабелла была прелестна и трудно вообразить,
чтобы  более   пленительная   чета   когда-либо   бок   о   бок
прогуливалась  верхом.  Но только у молодого человека лицо было
веселое,  а  у  молодой  девушки  -  печальное.  Иногда   шутки
Валломбреза  вызывали  у  нее  слабую  улыбку,  которую  тотчас
сменяла меланхолическая задумчивость;  но  брат,  казалось,  не