запах  вина  и  мяса,  я  привыкла  вдыхать  аромат  вереска  и
смолистый дух сосны.
     - И тебе не страшно было блуждать  без  свечи  по  длинным
темным коридорам, по огромным мрачным комнатам?
     - Чикита  не  знает  страха, глаза ее видят во мраке, ноги
ступают,  не  спотыкаясь.  Когда  она  встречает   сову,   сова
закрывает  глаза;  летучая  мышь  складывает  крылья,  стоит ей
приблизиться. Призрак сторонится  или  отступает  назад,  чтобы
пропустить  ее.  Ночь  -  ей товарка и не скрывает от нее своих
тайн. Чикита знает гнездо филина, приют вора,  могилу  убитого,
место,  где  водятся привидения: но она никогда не расскажет об
этом дню.
     Во  время  этой  горячечной  речи  глаза  Чикиты  сверкали
сверхъестественным   огнем.   Чувствовалось,  что,  взвинченная
своими одинокими мечтами,  она  стала  приписывать  себе  некую
магическую  силу.  Сцены  разбоя и убийства, к которым она была
причастна  с  малых  лет,  потрясли  ее  пылкое  невежественное
воспаленное  воображение. Убежденностью своей она действовала и
на Изабеллу, смотревшую на нее с суеверным страхом.
     - Мне больше нравится сидеть здесь у огня, рядом с  тобой,
- продолжала  девочка.  -  Ты  красивая,  и мне приятно на тебя
смотреть; ты похожа на пресвятую деву,  которую  я  видела  над
алтарем,  правда, издалека, - меня прогоняли из церкви вместе с
собаками, потому что я растрепана и  на  мою  канареечную  юбку
верующим  смешно  глядеть. Какая у тебя белая рука! Рядом с ней
моя  похожа  на  обезьянью  лапку.  Волосы   у   тебя   тонкие,
шелковистые,  а  мои  торчат,  как  щетина.  Ох, верно, я очень
некрасивая! Да?
     - Нет, деточка, - возразила  Изабелла,  невольно  тронутая
таким  наивным восхищением, - ты по-своему даже мила. Если тебя
хорошо одеть, ты поспоришь с любой красавицей.
     - Правда? Чтобы принарядиться, я украду богатые платья,  и
тогда Агостен полюбит меня.
     При  этой  мысли  смуглое  личико Чикиты озарилось розовым
светом, и на несколько  минут  она  замерла,  опустив  глаза  в
блаженном раздумье.
     - Ты  знаешь, где мы находимся? - спросила Изабелла, когда
девочка  вновь  подняла  веки,  окаймленные  длинными   черными
ресницами.
     - В  замке  того  вельможи,  у  которого  столько  денег и
который уже раз хотел похитить тебя в Пуатье. Отодвинь я  тогда
засов,  все  было  бы  сделано.  Но  ты  подарила мне жемчужное
ожерелье, и я не захотела тебе вредить.
     - Однако на этот раз ты помогла  меня  увезти,  -  сказала
Изабелла, - значит, ты меня разлюбила и предала моим врагам?
     - Так  велел Агостен, мне пришлось повиноваться; к тому же
поводырем взяли бы тогда кого-нибудь другого, и я не попала  бы
в  замок вместе с тобой. А здесь я могу тебе помочь. Не смотри,
что я маленькая - я храбрая, ловкая,  сильная,  и  я  не  хочу,
чтобы тебя обижали.
     - А   далеко   от  Парижа  этот  замок,  где  меня  держат
пленницей? - спросила молодая женщина, привлекая Чикиту к себе.
- Не слышала ты, чтобы кто-нибудь из мужчин называл его?
     - Да, Свернишей говорил, что замок  называется...  ну  как
его? - протянула девочка, растерянно почесывая в затылке.
     - Постарайся   вспомнить,  -  настаивала  Изабелла,  гладя
смуглые щечки Чикиты, которая покраснела от радости: никто  еще
никогда не ласкал ее.
     - Как  будто  он  называется  Валломбрез, - с расстановкой
произнесла Чикита, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. -
Да, Валломбрез, теперь я в этом уверена; так же  зовут  и  того
вельможу,  которого твой друг, капитан Фракасс, ранил на дуэли.
Лучше бы он убил его. Этот герцог очень злой человек, хоть он и
разбрасывает золото пригоршнями, как сеятель - зерно.  Ты  ведь
ненавидишь его, правда? И ты была бы рада от него ускользнуть?
     - О  да! Но это невозможно: замок окружен глубоким рвом, а
мост поднят. Бежать никак нельзя.
     - Чиките нипочем решетки, затворы,  стены  и  рвы;  Чикита
пожелает  -  и  выпорхнет  на  волю из крепко-накрепко запертой
темницы, а тюремщик только глаза вытаращит. Стоит ей захотеть -
и капитан еще до рассвета будет знать, где находится  та,  кого
он ищет.
     Слушая эти бессвязные слова, Изабелла испугалась было, что
слабый   рассудок   Чикиты  совсем  помутился;  но  невозмутимо
спокойное лицо девочки, ясный взгляд ее глаз  и  уверенный  тон
голоса  опровергали  такое  предположение;  странное  создание,
бесспорно, обладало частицей той магической  силы,  какую  себе
приписывало.
     Как  бы  желая  убедить  Изабеллу,  что  она  не хвастает,
девочка сказала: