мстительность  его  стремилась  уловить в те же сети Изабеллу и
Сигоньяка. Бесстрашный от природы, барон  не  боялся  для  себя
козней  этих  наемных бандитов, не сомневаясь, что их обратит в
бегство один вид его  клинка  и  шпага  не  придаст  им  больше
храбрости,  чем палка; опасался он какой-нибудь подлой и хитрой
ловушки для молодой актрисы. Поэтому он принял  соответствующие
предосторожности  и  решил вовсе не ложиться спать. Зажегши все
свечи, какие были в его комнате, он растворил дверь, чтобы сноп
света из нее падал на противоположную стену коридора, куда  как
раз  выходила дверь Изабеллы; потом спокойно сел, положив возле
себя шпагу и кинжал, дабы в любую минуту иметь  их  под  рукой.
Долго прождал он, ничего особого не замечая. Два часа отзвонили
уже куранты на "Самаритянке" и пробили соседние башенные часы у
Великих  Августинцев, когда в коридоре послышался легкий шорох,
и вскоре по освещенному квадрату стены нерешительно и  довольно
смущенно прошмыгнул первый незнакомец, оказавшийся не кем иным,
как  Мерендолем,  одним  из  бретеров  герцога  де Валломбреза.
Сигоньяк стоял теперь на пороге своей  комнаты,  зажав  в  руке
шпагу,  явно  готовый к нападению и к обороне, и вид у него был
такой отважный,  такой  горделиво-победоносный,  что  Мерендоль
прошел  мимо,  потупив  голову и не проронив ни слова. Трое его
спутников, гуськом следовавших за ним, испугались яркого света,
посреди которого грозно пламенела фигура Сигоньяка, и бросились
наутек, да так стремительно, что последний из них уронил клещи,
которыми,  очевидно,  предполагалось  взломать  дверь  капитана
Фракасса,  когда  он  будет  спать. Барон насмешливо помахал им
рукой, и вскоре во дворе застучали копыта выведенных из конюшни
лошадей. Четверо мошенников, потерпев неудачу,  улепетывали  во
всю мочь.
     За завтраком Ирод обратился к Сигоньяку:
     - Капитан,   неужто  вас  не  разбирает  любопытство  хоть
немного осмотреться в этом знаменитейшем  из  городов  мира,  о
котором идет такая громкая молва? Если вы не возражаете, я могу
служить  вам  проводником и кормчим по рифам, подводным скалам,
мелям, Еврипам, Сциллам и Харибдам этой пучины, опаснейшей  для
иноземцев  и  провинциалов;  я же еще в отрочестве свел близкое
знакомство с ней. А посему, взявшись быть вашим Палинуром, я не
шлепнусь в воду, как тот, о ком повествует Вергилий  Марон.  Мы
тут  точно  зрители  на спектакле, ибо Новый мост для Парижа то
же, что для Рима  была  Священная  дорога,  -  место  прогулок,
встреч  и  диспутов  для  нувеллистов,  зевак, поэтов, жуликов,
воришек, фокусников,  куртизанок,  дворян,  горожан,  солдат  и
всякого прочего люда.
     - Ваше   предложение   как  нельзя  более  улыбается  мне,
милейший  Ирод,  -  ответил  Сигоньяк,  -  только  предупредите
Скапена,  чтобы  он оставался в гостинице и своим зорким лисьим
взглядом следил за подозрительными прохожими и проезжими. Пусть
не спускает глаз с Изабеллы. Мщение  Валломбреза  рыщет  вокруг
нас,  придумывая  способы  расправиться  с  нами. Нынче ночью я
столкнулся  с  теми  четырьмя  негодяями,  которых  мы  неплохо
отделали  тогда  в  Пуатье.  По-видимому,  у них было намерение
взломать мою дверь, напасть на меня сонного и  расправиться  со
мной.  Но  так  как  я не спал, опасаясь ловушки для нашей юной
приятельницы, план их был сорван; и, видя, что они разоблачены,
мерзавцы сломя голову ускакали,  вскочив  на  лошадей,  которых
оставили  на конюшне оседланными под тем предлогом, что им надо
уезжать чуть свет.
     - Не думаю, чтобы они отважились на  какую-нибудь  вылазку
днем.  Помощь  подоспела  бы  по  первому зову, к тому же у них
свежа в памяти первая трепка. Скапен, Блазиус и  Леандр  сумеют
уберечь   Изабеллу   до   нашего   возвращения.   А  на  случай
какой-нибудь стычки или западни на улице я захвачу вам в помощь
свою шпагу.
     С этими словами Тиран опоясал свое мощное брюхо  портупеей
и  пристегнул к ней длинную крепкую рапиру. На плечо он накинул
короткий плащ, не стеснявший движений, а шляпу с красным  пером
надвинул  до  самых  бровей;  ибо,  проходя  по мостам, следует
остерегаться северного или северо-западного ветра, который вмиг
сдует шляпу в воду, к великому  удовольствию  пажей,  лакеев  и
уличных  мальчишек.  Так объяснил Ирод, почему он нахлобучивает
на лоб свой головной убор, а про себя благородный  актер  думал
еще,  что  со  временем  дворянину  Сигоньяку  поставят  в укор
прогулку в обществе комедианта, а потому по  мере  возможностей
старался скрыть свою физиономию, знакомую обывателям.
     На  углу  улицы  Дофина Ирод обратил внимание Сигоньяка на
людей, которые толпились у паперти Великих Августинцев, покупая
мясо, изымаемое у  мясников  по  средам  и  пятницам,  стараясь
ухватить  кусок  подешевле.  Показал  он  барону и нувеллистов,
решавших между собой судьбы королевств, передвигавших по своему
произволу  границы,  разделявших  империи  и  слово   в   слово