жужжа, разносят повсюду свежую новость. К завтраку весь  Пуатье
уже  знал,  что  герцог  де  Валломбрез ранен на дуэли каким-то
неизвестным. Сигоньяк жил в гостинице совершенным  затворником,
и  публика  знала  только  его  маску,  а  не  лицо.  Эта тайна
подзадоривала  любопытство,  и  деятельные  умы   давали   волю
воображению,   стараясь   раскрыть  имя  победителя.  Не  стоит
перечислять множество самых фантастических  гипотез,  -  каждый
усердно  трудился  над  своей,  опираясь  на  самые  нелепые  и
легковесные выводы, но никому и в голову не  пришла  несуразная
мысль,  что  победителем был тот самый капитан Фракасс, который
вызвал  накануне  столько  смеха  своей   игрой.   Слишком   уж
чудовищным и немыслимым делом была дуэль между важным вельможей
и  комедиантом,  чтобы  у кого-нибудь могла зародиться подобная
догадка. Кое-кто из местного высшего света  посылал  в  особняк
Валломбреза  справиться  о  здоровье герцога, втайне надеясь на
обычную  словоохотливость  лакеев;  но  лакеи  были  немы,  как
прислужники  в серале, у которых вырезан язык, - им попросту не
о чем было рассказывать.
     Богатство, высокомерная красота Валломбреза, его  успех  у
женщин  породили  немало  лютой  зависти, которую никто не смел
обнаружить  открыто,  но  неудача   его   подстрекнула   глухое
злорадство.  Впервые  в  жизни  ему  не  повезло,  и  все, кого
оскорбляла его заносчивость, радовались  столь  чувствительному
удару  по  его самолюбию. Завистники не переставали прославлять
отвагу, ловкость и благородную наружность победителя,  которого
никогда не видели в лицо.
     Почти  все  дамы  имели веские поводы роптать на обращение
молодого герцога, ибо он  был  из  породы  жрецов,  по  злобной
прихоти оскверняющих тот алтарь, на котором сами курили фимиам.
Теперь  же эти дамы восторгались тем, кто отомстил за их тайные
обиды. Они охотно увенчали бы его миртами и лаврами;  исключаем
из  их числа нежную сердцем Коризанду, которая чуть не лишилась
рассудка, открыто плакала, услышав злую весть, и,  рискуя  быть
изгнанной с позором, нарушила запрет и умудрилась повидать если
не  самого  герцога, - его оберегали очень строго, - то хотя бы
кавалера де Видаленка, более мягкого и жалостливого по  натуре;
и   ему   еле-еле   удалось  успокоить  любовницу,  не  в  меру
сострадательную к бедам неблагодарного предмета своей страсти.
     Но так как в нашем подлунном  земноводном  мире  ничто  не
остается  тайным,  то вскоре, со слов дядюшки Било, получившего
сведения из первых рук, от Жака, камердинера  маркиза,  который
слышал  разговор  Сигоньяка  и  своего хозяина во время ужина у
Зербины, - стало  известно,  что  неведомый  герой,  победитель
молодого  герцога  де  Валломбреза,  был  капитан Фракасс, или,
вернее говоря, некий барон,  по  причинам  любовного  характера
вступивший  в  бродячую  труппу Ирода. Фамилию его Жак позабыл,
окончание у нее было на "ньяк", обычное  для  Гасконии,  но  за
дворянство он ручался.
     Эта  история,  достоверная  при  всей своей романтичности,
имела в Пуатье большой  успех.  Всех  заинтересовал  безымянный
дворянин, храбрец и превосходный фехтовальщик. И когда па сцене
появился  капитан  Фракасс, не успел он открыть рот, как долгие
рукоплескания дали  ему  понять,  что  он  пользуется  всеобщей
симпатией.  Даже  самые  знатные  и чванные дамы, не стесняясь,
махали  ему  платками.  На  долю  Изабеллы  тоже  выпали  более
громкие,  чем обычно, хлопки, смутив молодую скромницу и вогнав
ее в краску, проступившую даже сквозь румяна. Не прерывая игры,
она в ответ на эти знаки одобрения слегка присела  и  грациозно
кивнула головой.
     Ирод  от  радости потирал руки, и его широкое белесое лицо
сияло, как полная луна, ибо сбор был огромный, и касса чуть что
не трещала от наплыва звонкой монеты, - ведь  каждому  хотелось
посмотреть   на   знаменитого   капитана   Фракасса,  актера  и
дворянина, доблестного поборника красоты, который не  испугался
ни  палок, ни шпаг и не побоялся помериться силами с герцогом -
грозой отважнейших  дуэлистов.  Зато  Блазиус  не  ждал  ничего
хорошего   от  этого  успеха;  его  не  без  основания  страшил
мстительный нрав Валломбреза, который непременно  найдет  повод
расквитаться  за  все  и  чем-нибудь насолить труппе. "Горшку с
котлом не биться, - пусть сразу и  не  разлетится,  а  глине  с
чугуном  все  равно не сравниться", - говорил он. В ответ Ирод,
полагаясь  на  поддержку  Сигоньяка  и  маркиза,  обзывал   его
тряпкой, трусом, трясуном.
     Если  бы Сигоньяк не был по-настоящему влюблен в Изабеллу,
он смело мог  бы  изменить  ей,  и  не  один  раз,  ибо  многие
красавицы  слали  ему нежные улыбки, невзирая на его несуразный
наряд, на картонный нос, выкрашенный киноварью, и на комическую
роль, мало пригодную для  романтических  мечтаний.  Даже  успех
Леандра  потерпел  урон.  Тщетно  щеголял он своими выигрышными
данными, пыжился, как мохноногий голубь, навивал па палец букли