причина  в том, что я никогда и не гляжу на актрису, что мечтою
я стремлюсь выше  -  к  некоему  совершенству,  воплощенному  в
прекрасной, благородной, просвещенной даме, как вы, сударыня; и
ее  одну  люблю  я  под  именами  Изабеллы, Сильвии и Доралисы,
которые лишь отображают ее.
     Произнося этот монолог,  Леандр,  как  опытный  актер,  не
забывал,  что речам должны сопутствовать жесты, и, склонясь над
рукой маркизы, осыпал ее пылкими поцелуями.  А  маркиза  своими
длинными  белыми  пальцами,  унизанными  перстнями,  перебирала
шелковистые раздушенные кудри актера и, откинувшись  в  кресле,
вперила  невидящий  взор  в крылатых амурчиков на густо-голубом
плафоне.
     Внезапно маркиза оттолкнула Леандра и встала, шатаясь.
     - Ах, перестаньте! - задыхаясь, отрывисто проронила она. -
Ваши поцелуи жгут меня, сводят с ума!
     Держась за стены, она добралась до той  двери,  в  которую
вошла,  подняла  портьеру,  и  портьера  опустилась за ней и за
Леандром, подоспевшим, чтобы подхватить ее.
     Зябкая зимняя Аврора дула  на  свои  покрасневшие  персты,
когда  Леандр,  плотно  закутанный  в плащ и дремлющий в уголке
кареты, был доставлен к воротам Пуатье. Приподняв край  кожаной
шторки,  чтобы  разобраться,  куда  его привезли, он еще издали
увидел маркиза де Брюйера, вместе с Сигоньяком  направлявшегося
к  месту,  назначенному  для  дуэли.  Леандр  поспешил опустить
шторку, чтобы его не заметил маркиз, которого  карета  чуть  не
задела  колесом.  Усмешка удовлетворенной мести промелькнула на
губах актера. Он сполна расплатился за побои!
     Высокая стена ограждала место дуэли и  скрывала  дуэлянтов
от взглядов прохожих. Площадка была плотно утоптана, очищена от
камней, кочек и трав, о которые можно споткнуться, и как нельзя
лучше приспособлена к тому, чтобы ревнители чести могли по всем
правилам перерезать друг другу горло.
     Герцог  де  Валломбрез  и  кавалер  де  Видаленк  тоже  не
замедлили  явиться  в  сопровождении   лекаря-цирюльника.   Все
четверо  раскланялись  между  собой с высокомерной учтивостью и
светской холодностью, как и  положено  людям  благовоспитанным,
которым предстоит биться насмерть. Совершеннейшая беззаботность
была  написана на лице молодого герцога, безупречно храброго по
природе и уверенного в своем превосходстве. Сигоньяк держался с
не меньшим достоинством, хотя драться на дуэли ему  приходилось
впервые.   Маркиз   де   Брюйер   был   весьма   доволен  таким
хладнокровием и считал это хорошим признаком.
     Валломбрез сбросил плащ  и  шляпу,  расстегнул  камзол,  и
Сигоньяк  в  точности  последовал его примеру. Маркиз и кавалер
измерили шпаги дуэлянтов. Они оказались одинаковой длины.
     Противники заняли свои места, взяли в руки шпаги и стали в
исходную позицию.
     - Начинайте, господа, и  бейтесь  доблестно  и  честно,  -
сказал маркиз де Брюйер.
     - Советы  излишни,  -  вставил  кавалер де Видаленк. - Они
будут драться, как львы. А мы увидим великолепный поединок.
     Валломбрез в глубине души все еще не мог вполне отрешиться
от презрения   к   Сигоньяку,    ожидая    встретить    слабого
фехтовальщика,  и  был крайне удивлен, когда, небрежно прощупав
его умение, вдруг встретил ловкую, твердую руку, с  необычайной
легкостью  парирующего  удары противника. Он стал внимательнее,
затем  несколько  раз   попытал   ложный   выпад,   тотчас   же
разгаданный.  Стоило  ему  открыть  малейший  просвет, как туда
проникала шпага Сигоньяка, и нужно было немедля  отбить  атаку.
Он  попробовал  наступать;  его  шпага  была  умело отстранена,
оставив его самого без прикрытия, и,  не  отшатнись  он  назад,
клинок  противника  попал  бы  ему  прямо  в грудь. Для герцога
картина боя явно менялась. Он думал направлять  его  по  своему
усмотрению  и, после нескольких выпадов, ранить Сигоньяка, куда
ему  заблагорассудится,  с   помощью   приема,   до   сих   пор
безотказного.  А сейчас он совсем не был господином положения и
нуждался во всей  своей  сноровке,  чтобы  защищаться.  Как  ни
старался  он  быть хладнокровным, злоба обуревала его, он терял
над собою власть, давал  волю  нервам,  меж  тем  как  Сигоньяк
оставался невозмутим и, казалось, дразнил его своей безупречной
позитурой.
     - Неужто  нам  пребывать  в  праздности,  пока наши друзья
дерутся? - обратился кавалер де Видаленк к маркизу де  Брюйеру.
- Утро сегодня холодное, пофехтуем немного и хотя бы согреемся.
     - Я  тоже  не  прочь размяться, - ответил маркиз. Видаленк
был искуснее в фехтовании, нежели  маркиз,  и  после  двух-трех
выпадов  коротким  сухим  ударом выбил у него из рук шпагу. Так
как личной  вражды  между  ними  не  было,  они,  по  обоюдному
согласию,  прекратили поединок и сосредоточили свое внимание на
Сигоньяке и Валломбрезе.