и торжественно произнес:
– Истинно, Синухе, хотя ты и египтянин, а все плохое исходит от Египта, с этого 
дня – ты
мой друг и брат, и имя твое будет благословенно во всей земле амореев, и если 
ты приедешь ко
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 83
мне в гости, то, клянусь, я посажу тебя по правую руку от себя, ближе всех 
вельмож и
остальных гостей, будь они даже цари.
Сказав это, он громко засмеялся, сверкнув золотыми зубами, и посмотрел на 
Кефтью,
которая забыла о своих слезах и сделалась серьезна. Глаза Азиру пылали подобно 
углям, он
схватил девушку в объятия, так что груди ее взметнулись, и как пушинку бросил в 
свои
носилки. Он сразу же ушел, и ни один человек в Симире не видел его три дня и 
три ночи, ибо
он заперся в доме, где поселился. А мы с Каптахом очень радовались, избавившись 
от этой
надоедливой девицы, Каптах, правда, ругал меня за то, что я не потребовал за 
нее подарков,
хотя мог бы получить что угодно. Но я сказал ему:
– Подарив Азиру девушку, я связал его дружбой. Ведь завтрашний день никому не 
ведом.
Хотя земля амореев мала и ничтожна и люди разводят там только ослов и овец, 
дружба царя –
это дружба царя, и поди знай, не дороже ли она золота.
Каптах с сомнением почесал в затылке, а потом вытащил скарабея, смазал его 
миррой и
принес ему свежего помета в благодарность за то, что мы избавились от Кефтью.
Перед возвращением в землю амореев Азиру еще раз пришел ко мне, поклонился до 
земли
и сказал:
– Я не предлагаю тебе подарков, Синухе, ибо ты дал мне то, что невозможно 
оплатить
никакими дарами. Девушка еще лучше, чем я ожидал, ее глаза подобны бездонным 
колодцам, и
я не могу насытиться ею даже после того, как она выжала из меня семя, словно 
масло из
оливковых ягод. Скажу тебе честно, что сторона моя не слишком богата, и я могу 
добыть
золото только обирая торговцев, проезжающих через мои земли или воюя с 
соседними
племенами, но в этих случаях египтяне налетают на меня словно слепни и наносят 
мне убыток,
который больше захваченной добычи. Я и поэтому не могу одарить тебя так, как 
заслуживает
твоя щедрость, и я зол на Египет, растоптавший прежнюю свободу моей земли и не
позволяющий мне вволю совершать набеги и грабить торговцев, как это делали мои 
отцы. Но
если ты когда-нибудь приедешь ко мне и попросишь у меня что угодно, я тебе 
отдам все, кроме
этой женщины и лошадей, ибо лошадей у меня мало и они нужны мне для военных 
колесниц.
Зато все остальное, что в моей власти, я отдам тебе, едва ты только попросишь. 
А если
кто-нибудь тебя обидит, пошли мне об этом весть, и мои люди убьют его, где бы 
он ни
находился, ибо у меня есть свои люди и здесь, в Симире, и в других сирийских 
городах, хотя
это не всем известно, и я прошу тебя хранить это в тайне. Я выдаю тебе свои 
секреты, чтобы ты
знал, что я велю убить любого, кого ты захочешь, и никто об этом не узнает, и 
имя твое не
будет в этом замешано. Так велика моя дружба к тебе.
Сказав такие слова, он обнял меня по обычаю сирийцев, потом в знак своего 
восхищения
и почтения снял с шеи золотую цепь и повесил ее на меня, хотя это была для него 
большая
жертва, ибо, совершая такой дар, он тяжело вздохнул. Поэтому я отдал ему свою 
золотую цепь,
которую получил от самого богатого в Симире судовладельца, спасши его жену при 
тяжелых
родах, и Азиру не проиграл от такого обмена, чему он очень обрадовался. Так мы 
и расстались.
3
Освободившись от этой женщины, я почувствовал, как сердце мое запрыгало птицей,
глаза возжаждали поглядеть на что-нибудь новое, и желание увидеть свет стало 
гнать меня вон
из Симиры. Пришла весна, суда в гавани готовились к дальним плаваниям, а жрецы, 
едва
только земля зазеленела, о