нимал больных, которых никто другой не хотел 
лечить,
ведь знание было для меня дороже золота. Заработав достаточно, чтобы жить 
безбедно,
соответственно своему положению, я лечил иной раз и бедняков, учась на их 
страданиях.
Некоторые мои больные умирали, ибо мне не хватало искусства исцелять всех, но 
за это меня
не хулили, хотя врач нередко теряет свою репутацию, когда больной у него 
умирает. О тех, кто
погибал от моего лечения, говорили: «Так хотел его Ваал, раз даже 
Синухе-египтянин не смог
его вылечить». Вот как велика была моя слава и Симире.
2
Но одиночество мое продолжалось, и не было мне радости от жизни моей. Вино мне
опостылело – сердце оно не услаждало, а лицо от него делалось черным, словно 
вымазанное
сажей, и, испив вина, я не хотел ничего, кроме смерти. Чтобы в течение дня у 
меня не
оставалось ни одного свободного мгновения, а ночной сон был непробуден, я копил 
знания,
учил язык и письмо вавилонян, ибо в минуты праздности сердце мое разрывалось и, 
мучимое
всем сотворенным, болело, точно облитое щелочью.
Дабы узнать, не могут ли меня чему-нибудь научить сирийские боги, я решил
познакомиться и с ними. Как и все остальное, боги Симиры отличались от 
египетских. Главным
божеством здесь был Ваал – жестокий бог, требовавший крови за свое благоволение 
к городу и
понуждавший жрецов оскоплять себя. Ваалу следовало приносить в жертву даже 
маленьких
детей, за которыми поэтому постоянно охотились симирские торговцы и чиновники. 
Беднякам
за малейшую провинность грозили страшные кары: если человек украл рыбу, чтобы 
накормить
семью, его сжигали на алтаре Ваала, так же поступали и с каждым провинившимся 
рабом. Зато
__________человек, обманувший другого, обвесив его или примешав серебро к 
золоту, не подвергался
наказанию, а заслуживал репутацию хорошего находчивого торговца, и в таких 
случаях
говорили: «Человек сотворен, чтобы быть обманутым». Если моряки и капитаны 
крали детей
где-нибудь на побережье и даже в Египте, чтобы принести их в жертву Ваалу, это 
тоже
считалось большой заслугой.
Их богиней была Астарта, которую, подобно тому как она звалась в Ниневии, 
именовали
также Иштар. У Астарты было несколько грудей, ежедневно ее одевали в прозрачные 
одежды и
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 81
обвешивали украшениями, а прислуживали ей женщины, которых почему-то называли 
девами,
хотя они вовсе не были девами, наоборот, они обязаны были веселиться в храме, 
ибо это
считалось угодным богине, и тем более угодным, чем щедрее гость одарял храм 
серебром и
золотом. Девы состязались друг с другом с искусстве любить мужчин разными 
способами, к
чему их приучали еще с детства, чтобы мужчины ради них одаряли Астарту. В этом 
Сирия тоже
отличалась от Египта, где веселиться с женщиной в храме считается великим 
грехом, и если
кто-нибудь на этом попадется, его посылают в рудники, а в храме совершают 
очистительный
обряд.
Зато собственных жен симирские торговцы строго охраняли, держали их за запорами 
и с
ног до головы кутали в толстые одежды, чтобы они своим видом не соблазняли 
посторонних
мужчин. А сами мужья в жажде разнообразия и ради угождения своим богам 
похаживали в
храмы. Поэтому в Симире не было домов увеселений, подобных египетским, и если
кого-нибудь не удовлетворяли девы храма, ему оставалось только жениться или 
купить на
рынке молоденькую рабыню, чтобы веселиться с ней. На торжище ежедневно 
продавалось
множество рабов, привезенных кораблями в симирскую гавань. Там был товар на 
любой вкус –
всех цветов кожи, толстые и тощие, дети и юные девушки. Провинившихся в 
чем-нибудь рабов
по дешевой цен