же не верил. Потом я пошел прочь и больше не оглядывался. Но в руке я 
нес священного
скарабея, и его сила была велика, поскольку стражи меня не заметили, хотя я 
видел их, когда
они вышли из своих шалашей и разожгли костры, чтобы приготовить пищу. Благодаря
могуществу скарабея ноги мои не скользили не обрыве, а скорпионы и змеи не 
приближались
ко мне. В тот же вечер я дошел до берега Нила, испил воды, свалился на землю и 
уснул в
камышах. Мои ноги и руки были изодраны в кровь, пустыня ослепила меня, а солнце 
обожгло
спину до волдырей. Но я был жив, и боль не помешала мне уснуть, потому что я 
очень устал.
5
Утром, когда по небу в своей золотой ладье плыл Амон, а из-за реки доносился 
шум
города, я проснулся в камышах от крика уток.
По Нилу скользили лодки и парусники, а прачки, стирая белье, хлопали валиками,
смеялись и перекликались. Утро сияло, юное и прозрачное, но на сердце у меня 
было пусто, и
жизнь моя была словно пепел на ладони.
Телесные боли обрадовали меня, ибо они доказывали, что я еще существую. До 
этого дня
у меня была цель, и единственной моей заботой было обеспечить своим родителям 
вечную
жизнь, которую я у них украл, заставив их к тому же умереть раньше времени. 
Теперь,
насколько это возможно, вина была искуплена, но жизнь утратила цель и 
назначение. Тело мое
прикрывала лишь грязная набедренная повязка, как у раба, спина болела, и я не 
имел ни единой
медяшки, на которую мог бы купить себе еды. Если бы я куда-нибудь направился, 
то скоро
попался бы в руки стражей, они окликнули бы меня и спросили, кто я и откуда, а 
я не смог бы
им этого сказать, увереренный в том, что имя Синухе проклято и опозорено на 
веки веков.
Поэтому же я не мог пойти и к своим друзьям, я не хотел, чтобы они делили со 
мной мой позор
или, воздев руки, прокляли меня и повернули ко мне спины, ибо это было бы для 
них горько. Я
считал, что и без того совершил много дурного.
Размышляя обо всем этом, я заметил, что вокруг меня осторожно ходит живое 
существо,
но принял его не за человека, а за призрак из дурного сна. Вместо носа на его 
лице зияла дырка,
уши были отрезаны, тело невероятно исхудало. Приглядевшись внимательнее, я 
увидел, что
руки у него большие, мозолистые и крепкие, а жилистое тело покрыто ссадинами от 
переноски
тяжестей или натерто канатами.
Заметив, что я его увидел, незнакомец заговорил со мной:
– Что ты так крепко сжимаешь в руке?
Я раскрыл ладонь и показал ему священного скарабея, которого нашел в песке 
заповедной
долины.
– Отдай его мне, чтобы он принес мне счастье, – попросил незнакомец, – мне, 
бедняку,
оно очень нужно.
Но я ответил:
– Я тоже бедняк, и, кроме этого скарабея, у меня ничего нет. Я хочу сохранить 
его как
амулет, чтобы он принес мне удачу.
На это он сказал:
– Я действительно беден и несчастен, но мне жаль и твоей бедности, поэтому я 
дам тебе
кусок серебра, хотя это слишком много за такой ничтожный камешек. – И он на 
самом деле
извлек из-за пояса кусок серебра, однако я твердо решил оставить скарабея себе, 
ибо надеялся,
что он принесет мне удачу, и поэтому отказал незнакомцу. Это рассердило его, и 
он бросил мне
со злобой:
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 72
– Ты забыл, что я мог убить тебя, когда ты спал, ведь я долго глядел на тебя и 
гадал, что
ты держишь в руке, так крепко сжав кулак. Но я стал ждать, когда ты проснешься, 
а теперь
жалею об этом, раз ты такой неблагодарный.
Отвечая ему, я сказал:
– По тво