|
ко меня отстранила.
– Ты глуп и мешаешь мне, – раздраженно проговорила она. – Разве ты не видишь,
что я
должна привести себя в порядок? В Фивы прибыл купец из Сидона, у которого есть
найденная
в гробнице диадема царицы. Сегодня вечером кто-то подарит ее мне – я уже давно
мечтаю о
таком украшении, какого нет ни у него. Для этого я должна подкрасить свое лицо
и омыться
благовониями.
Она без стеснения разделась и позволила служанке умастить душистыми маслами все
ее
тело. Я глядел на ее красоту, и сердце мое поднялось к горлу, а ладони вспотели.
– Чего ты медлишь, Синухе, – спросила она, продолжая беспечно лежать в постели,
когда
рабыня скрылась. – Почему ты не уходишь? Я должна одеться.
И тут страсть меня одолела, я бросился к ней, но она отстранила меня так
искусно, что я
ничего не мог с ней поделать, и заплакал от бессильного вожделения. Наконец я
сказал:
– Будь у меня деньги, я купил бы тебе диадему, ты это хорошо знаешь. И я не
хочу, чтобы
кто-то другой касался тебя. Лучше я умру.
– В самом деле? – легко сказала Нефернефернефер, чуть прикрыв глаза. Ты в самом
деле
не хочешь, чтобы кто-нибудь другой ласкал меня? А если бы я пожертвовала тебе
этот день?
Если бы я пила и ела и веселилась с тобой, Синухе, если бы я сделала это
сегодня, ибо о
завтрашнем дне никому неведомо? Что бы ты дал мне за это? – Она закинула руки
за голову и
потянулась в кровати так, что ее шелковистый живот провалился, и на всем теле
не было ни
волосинки – ни на голове, ни в других местах, где они обычно растут.
– Что бы ты дал мне? – повторила она, снова потягиваясь и глядя на меня.
– Мне нечего тебе дать, – отвечал я, осматривая ее покои, где ложе было из
слоновой
кости и черного дерева, пол – из ляпис-лазури, а вазы – из золота. – У меня на
самом деле нет
ничего такого, что я мог бы тебе подарить, – сказал я, чувствуя слабость в
ногах и собираясь
повернуться, чтобы уйти. Но она задержала меня.
– Мне жаль тебя, Синухе, – сказала она беспечно, снова мягко потягиваясь. – Ты
и в
самом деле не отдашь мне лучшее свое достояние, хотя, вспоминая об этом, я
понимаю, что его
ценность сильно преувеличивается. Но у тебя есть дом, мебель, вещи и
инструменты,
необходимые врачу. Ты, пожалуй, не совсем беден.
Я задрожал с ног до головы, но сказал:
– Это все твое, Нефернефернефер, если ты только пожелаешь. Все будет твое, если
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 56
повеселишься со мной сегодня. Правда, все это недорогое, но дом оборудован для
целителя, и
какой-нибудь ученик из Дома Жизни может дать за него неплохую цену, если у его
родителей
есть средства.
– Ты думаешь? – спросила она, повернувшись ко мне обнаженной спиной, и стала
оглядывать себя в зеркало, проводя пальцами по черным черточкам бровей. – Будь
по-твоему.
Позови писца, пусть он составит дарственную, чтобы я смогла перевести на свое
имя все, чем
ты владеешь. Ибо хотя я живу одна, я не какая-нибудь презренная женщина и
должна
заботиться о своем будущем, если ты бросишь меня, Синухе.
Я не отрывал глаз от ее обнаженной спины, и язык у меня прилип к гортани, а
сердце
забилось так бешено, что я торопливо ушел и разыскал ученого писца, который
быстро
составил все нужные документы и отнес их на хранение в архив фараона. Когда я
вернулся,
Нефернефернефер была одета в царский лен, на голове у нее был парик, красный,
словно
золото, на шее, запястьях и ладыжках звенели невиданные украшения, а у дверей
ее дома
стояли дорогие носилки.
Я отдал ей расписку ученого писца и сказал:
– Все, что у меня есть, теперь принадлежит тебе, Нефернефернефер, все твое, и
даже
платье на мне – тоже. Дава
|
|