е было готово, я стал ждать больных и увечных, чтобы лечить их. Я сидел 
и ждал
долго, но больные не приходили. С наступлением вечера я отправился в кабачок и 
усладил
сердце свое вином, так как у меня еще оставалось немного золота и серебра от 
фараоновых
щедрот. Я был молод, считал себя искусным врачевателем, и будущее меня не 
страшило.
Поэтому я вкушал вино вместе с Тутмесом и вел с ним громкую беседу о делах 
обоих царств,
ибо в эти дни все люди на рынках, перед лавочками торговцев, в кабачках и домах 
увеселений
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 45
только об этом и говорили.
Случилось то, что и предсказывал хранитель печати. Когда тело старого фараона 
было
подготовлено для вечной жизни и доставлено в усыпальницу заповедной Долины 
царей, а
двери усыпальницы запечатаны царской печатью, на трон поднялась Божественная
царица-мать, держа в руках жезл и бич. На подбородке у нее, как подобает 
фараону, висела
борода, а стан опоясывал львиный хвост. Наследник не был еще коронован, и 
народу объявили,
что он хочет очиститься и помолиться богам, прежде чем вступит в управление 
страной.
Но когда Божественная царица-мать изгнала старого хранителя печати и возвысила
безвестного жреца Эйе, поставив его по правую от себя руку, так что он поднялся 
выше всех
знатных людей Египта, сел в Доме правосудия перед сорока кожаными свитками 
законов и
начал повелевать сборщиками податей и царскими строителями, тогда весь храм 
Амона
зажужжал, словно улей, повсюду стали появляться недобрые предзнаменования, и 
боги
перестали принимать царские жертвоприношения. Людям снились странные сны, 
по-разному
толкуемые жрецами. Ветры меняли направление, вопреки всем законам природы, так 
что в
Египте два дня подряд шел дождь, и товары, хранящиеся на складах у пристани, 
вымокли и
испортились, а груды зерна сгнили. Некоторые озера в окрестностях Фив 
наполнились кровью
вместо воды, и целые толпы ходили на них смотреть. Но люди еще не боялись всего 
этого,
поскольку такое уже не раз случалось, когда жрецы начинали гневаться.
В эту пору было много волнений и пустых разговоров, но порядок в стране 
сохранялся,
потому что наемники фараона – египтяне, сирийцы, негры и сарданы, жившие в 
казармах,
получали от царицы-матери щедрые подарки, а офицерам бросали с дворцового 
балкона
золотые цепочки и ордена. И ничто не угрожало могуществу Египта – в Сирии за 
порядком
следили гарнизоны, Библом, Симирой, Сидоном и Газой управляли наместники, 
которые были
воспитаны в Золотом Дворце, провели свое детство у ног фараона и оплакивали его 
кончину,
словно утрату собственного отца, а царице-матери писали послания, в которых 
называли себя
пылью под ее ногами.
Но в земле Куш и у границ Судана после смерти фараона все время шли войны, 
негры
словно хотели испытать долготерпение нового правителя. Поэтому наместник страны 
Куш –
божественный повелитель южными провинциями, едва прослышав о кончине фараона, 
двинул
на них свои отряды, перешел границу, сжег много селений и вернулся с добычей: 
скотом,
рабами, львиными хвостами и страусовыми перьями. Дороги в землю Куш снова стали
безопасны, и все разбойные племена принялись громко оплакивать смерть фараона, 
увидев, как
их предводители висят на пограничных укреплениях вниз головой.
На островах тоже печалились и оплакивали смерть фараона. И царь Вавилона, царь
хеттов, расстроенные его кончиной, слали царице-матери глиняные дощечки и 
просили золота,
дабы поставить в своих храмах изображения фараона, поскольку он был для них 
словно отец и
брат.
Но царь Митанни – Нахаринасса послал свою дочь в жены будущему фараону, как это
сделал до него его отец и как бы