крови впал в уныние. Но потом все же нашел утешение в мысли, что, во
всяком случае, умрет не в глиняной хижине, и отправился осматривать фараоновы 
конюшни.
Слуге, который пошел проводить его, Птахор сказал, что лучше всего уложить его 
спать в
конюшне, чтобы он почувствовал себя как дома.
Когда мы остались вдвоем, я решился спросить Птахора об Атоне, так как я в 
самом деле
не знал, что Аменхотеп III построил в Фивах храм, посвященный этому богу. 
Птахор рассказал,
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 36
что Рахарахте был родовым богом Аменхотепов, потому что величайший из великих 
царей,
Тутмес I, видел сон в пустыне возле сфинкса: этот бог явился и предсказал, что 
он будет
увенчан короной обоих Египтов, хотя в то время у Тутмоса не было, по-видимому, 
никакой
возможности добиться власти – слишком много было других наследников. 
Действительно,
Птахор сам в дни своей юности совершил поездку к пирамидам и собственными 
глазами видел
храм между лапами сфинкса, построенный в честь этого события, и в храме видел 
роспись, в
которой фараон рассказывал о своем видении. С тех пор царский род чтил 
Рахарахте, бога,
который жил в Гелиополисе, в нижней земле, и являлся в виде Атона. Этот Атон 
был очень
древний бог, древнее Амона, но пребывал в забвении до тех пор, пока Тейе, 
Божественная
супруга фараона, не родила сына после поездки в Гелиополис, где она молилась 
Атону. В честь
рождения наследника в Фивах построили храм Атона, хотя его, собственно, никто 
не посещал,
кроме членов царской семьи. Атона представлял там бык, несущий на рогах солнце, 
и еще там
был изображен Гор в виде сокола.
– Согласно этому, наследник престола является божественным сыном Атона, – 
сказал
Птахор и выпил вина. – Ведь царственная супруга получила знамение в храме 
Рахарахте и
вслед за тем родила сына. Еще она привезла оттуда одного весьма властолюбивого 
жреца, к
которому очень привязалась. Его имя Эйе. И он устроил свою жену кормилицей
престолонаследника. У него есть дочь, по имени Нефертити, вскормленная той же 
грудью, что
и наследник престола, она выросла во дворце вместе с принцем, как его сестра. 
Так что можешь
себе представить, что тут будет, – Птахор выпил еще вина и глубоко вздохнул. – 
Ах, нет
старику ничего милее, чем пить вино и болтать о делах, которые его не касаются. 
О сын мой,
Синухе, знал бы ты, как много тайн скрыто за лбом старого трепанатора, и, 
возможно, там
кроются и высочайшие царские тайны. Многие дивятся, почему в женских покоях 
дворца
мальчики никогда не рождаются живыми, ибо это противоречит всем законам 
медицины. И он,
который теперь лежит с продырявленным черепом, отнюдь не плевал в кубки, когда 
был силен
и радовался жизни. Он был великий охотник и на своем веку сразил тысячу львов и 
пятьсот
диких буйволов, а вот скольких юных девушек сразил он на своем ложе под сенью
царственного балдахина, вряд ли смог бы сосчитать даже смотритель гарема. Но 
сын у него
лишь один – от царственной Тейе.
Мне стало не по себе от випитого вина, и я вздыхал, глядя на зеленый камень 
своего
перстня. Но Птахор продолжал беспощадно:
– Свою супругу он нашел во время одной из охотничьих поездок. Говорят, что Тейе
занималась ловлей птиц в камышах Нила, но царь возвысил ее за мудрость, окружил 
почетом ее
бедных родителей, а их могилы наполнил самыми драгоценными дарами. И Тейе 
ничего не
имела против его развлечений, коль скоро женщины гарема не рожали мальчиков. 
Тут ей
благоволило самое поразительное счастье, в это невозможно поверить, но все 
происходило
именно так. Однако, если он, который лежит на одре, держал в руке своей 
изогнутый жезл и
бич, то его Божественная супруга