время – ты будешь сидеть в доме с двумя дверями и повелевать 
многочисленными
слугами». Так он сказал.
Тут и другие посвящаемые поспешили рассказать, что им сказал Амон, и они с 
жаром
говорили наперебой, а жрец слушал, посмеиваясь и кивал головой. Не знаю, 
рассказывали они
свои сны или просто врали. Только я один стоял как сирота и молчал.
Наконец жрец обратился ко мне, насупил свои бритые брови и молвил строго:
– А ты, Синухе, ты недостоин посвящения? Неужели небесный Амон не явился тебе в
каком-нибудь обличье? Не видел ли ты его хотя бы маленькой мышкой, ибо нет 
числа образам,
в которых он может являться.
Под вопросом было мое поступление в Дом Жизни, поэтому я собрался с духом и 
сказал:
– Рано утром я видел, как вдруг заколыхалась священная завеса, но больше ничего 
не
случилось и Амон не говорил со мной.
Все прыснули со смеху, а Метуфер так развеселился, что хлопнул себя по коленям 
и
сказал жрецу:
– Он глуп. – И, дернув жреца за рукав, запятнанный вином, он стал шептать ему 
что-то,
касясь на меня.
Жрец опять строго поглядел на меня и сказал:
– Если ты не слышал голоса Амона, я не могу допустить тебя к посвящению. Но это 
дело
еще поправимо, ибо я все же хочу верить, что ты честный юноша и намерения твои 
добрые.
Сказав это, он прошел в святилище и скрылся из виду. Метуфер подошел ко мне
вплотную и, видя несчастное выражение моего лица, дружески улыбнулся и сказал:
– Не бойся.
Но в следующий миг мы все задрожали, потому что в полумраке храма вдруг 
раздался
сверхъестественный голос, непохожий на человеческие голоса, и он доносился 
отовсюду, с
потолка, из стен, гудел между колоннами, так что мы вертели головами из стороны 
в сторону,
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 25
пытаясь понять, откуда исходит голос. А голос громыхал:
– Синухе, соня, где же ты? Предстань сейчас же пред лицом моим и поклонись мне, 
ибо
мне некогда ждать тебя целый день.
Метуфер отдернул завесу, втолкнул меня в святая святых и, пригибая мою голову,
заставил встать на колени и склониться до земли, как должно приветствовать 
богов и фараонов.
Но я тут же поднял голову и увидел, что все святилище озарилось ярким светом и 
голос
исходил из уст Амона, он возглашал:
– Синухе, Синухе, экая ты свинья! Ты что же, пьян был, что проспал, когда я 
звал тебя?
Следовало бы в наказание окунуть тебя в грязь и кормить илом до конца дней, но 
по молодости
твоей я тебя прощаю, хоть ты глуп, ленив и грязен, ибо я милую каждого, кто в 
меня верит, но
других я низвергну в пропасть.
Еще много такого обрушивал на меня голос с бранью и проклятиями. Но я уже всего 
не
помню и не хочу вспоминать, так это было унизительно и горько, потому что, 
когда я
прислушался получше, то различил в раскатах сверхъестественного голоса голос 
жреца, и это
так потрясло и ужаснуло меня, что больше я ничего не слышал. Я все лежал перед 
изваянием
Амона, хотя голос умолк. Потом вышел жрец и поднял меня пинком, а товарищи мои 
стали
поспешно вносить благовонные курения и масла, косметику и пурпурные одежды.
Обязанности каждого были распределены заранее, я вспомнил, что было поручено 
мне,
побежал за сосудом со святой водой и святыми полотенцами, чтобы умыть 
божественный лик, а
также руки и ноги Амона. Но, возвратясь, я увидел, как жрец плевал в лицо бога 
и вытирал его
своими грязным рукавом. Затем Мосе и Нефру накрасили ему губы, щеки и брови. 
Метуфер
умастил его лик, а заодно мазнул святым маслом лоснящуюся рожу жреца и свою 
тоже.
Наконец изваяние раздели, обмыли, обсушили, умастили и стали вновь обряжать. 
Надели на
него пурпурную плиссированную юб