я шел в храм, неся под мышкой чистую одежду 
для
посвящения, которую заботливо собрала мне любящая Кипа.
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 20
2
Нас было двадцать пять – юношей и мужчин постарше, готовящихся к посвящению.
После омовения в храмовом озере нас наголо обрили, и мы переоделись в грубые 
одежды.
Жрец, который руководил нами, оказался не слишком придирчивым. По старинному 
обычаю,
он мог бы подвергнуть нас всевозможным унизительным процедурам, но среди нас 
были
знатные юноши и уже сдавшие свой экзамен практиканты-законники, взрослые 
мужчины,
которым надо было стать служителями Амона, чтобы обеспечить себе карьеру.
У них с собой было много всякой снеди, они напоили жреца вином, и несколько 
человек
убежали на ночь в Дома увеселений, так как посвящение было для них лишь 
формальностью. Я
же не спал, чувствуя в сердце рану, и грустные мысли одолевали меня. Я 
довольствовался
куском хлеба и чашкой воды, как того требовал обычай, и, полный надежд и 
мрачных
сомнений, ждал, что произойдет.
Я был еще очень молод, и мне ужасно хотелось верить. Рассказывали, что при
посвящении Амон является и говорит с каждым новоприведенным, и для меня было бы
огромным облегчением, если бы я смог, забыв себя самого, постичь скрытый смысл 
всего
сущего. Но перед врачом и фараон гол. Сопровождая отца, я еще мальчиком видел 
болезни и
смерть, и взгляд мой стал острее, и видел я больше, чем мои сверстники. Для 
врача ничто не
может быть слишком свято, и он не склоняется ни перед чем, кроме смерти, так 
учил мой отец.
Поэтому я был полон всяческих сомнений, и все, что я увидел за три года в храме,
 усиливало
их.
Но, думал я, возможно, за занавесью, скрывающей святая святых, есть что-то, 
чего я не
знаю. Может быть, Амон явится мне и даст покой моему сердцу.
Все это я думал, блуждая без цели по коридору храма, открытого для мирян, 
разглядывая
красочные изображения и читая священные письмена, в которых сообщалось, какие 
несметные
дары привозили фараоны Амону после каждой войны, отдавая богу часть добычи. 
Навстречу
мне шла красивая женщина, одетая в тончайший лен, так что ее груди и бедра 
просвечивали
сквозь ткань. Она была стройная, тоненькая, ее губы, щеки и брови были 
накрашены, и она
смотрела на меня с любопытством и без смущения.
– Как твое имя, красивый юноша? – спросила она, глядя зелеными глазами на мою 
серую
накидку, которая указывала, что я готовлюсь к посвящению.
– Синухе, – ответил я в замешательстве, не смея смотреть ей в глаза. Но она 
была так
красива, и так непривычно пахло масло, выступившее капельками на ее лбу, что 
__________мне
захотелось, чтоб она попросила меня быть ее проводником в храме. Миряне часто 
обращались с
такой просьбой к ученикам храма.
– Синухе, – сказала она, в раздумье вглядываясь в меня. – Стало быть, ты сразу
испугаешься и убежишь, если тебе поверить тайну.
Она имела в виду сказку о приключениях Синухе – этой сказкой меня дразнили еще 
в
школе. Это задело меня, поэтому я выпрямился и взглянул ей прямо в глаза. Взор 
ее был так
необычен, и любопытен, и ясен, что лицо мое обдало жаром.
– Чего же мне пугаться? – сказал я. – Будущий врач не боится никаких тайн.
– Ах! – произнесла она с улыбкой. – Цыпленок уже пищит, не успев вылупиться из
скорлупы. Но нет ли среди твоих товарищей молодого человека по имени Метуфер? 
Он сын
царского строителя.
Именно Метуфер поил жреца вином и подарил ему по случаю посвящения золотой
браслет. Что-то меня больно кольнуло, но я сказал, что знаю такого, и предложил 
позвать его. Я
подумал, что женщина, возможно, его сестра или родственница. При этом от души у 
меня
отлегло, и я смело взглянул ей в глаза и улыбнулся.
– Но как же я его позову, ведь я не знаю твоего имени и не могу сказать, кто 
его
спрашивает? – отважился я с