е, но, пожалуй, лучше все-таки пойти – заодно можно заглянуть в хлев и
осведомиться о состоянии того нового быка, у которого на боку пятно. Это, 
видишь ли, совсем
особенный бык. – И старец рассеянно попрощался с нами, не слыша слов Минеи:
– Мы тоже пойдем с тобой, я хочу увидеться со всеми друзьями и представить им 
Синухе.
Так мы отправились во дворец Миноса и пошли туда пешком, потому что старец не 
мог
решить – стоит ли брать носилки на такое короткое расстояние. Только во дворце 
я понял, что
Минос – это их царь, и узнал, что всех царей на Крите зовут Миносами, чтобы 
отличить их от
других людей. Но который Минос это по счету – никто не знал, никому не хватало 
терпения
сосчитать их и запомнить, все знали, что в некий день один Минос исчезнет и 
вместо него
появится другой, во всех отношениях такой же, как прежний, и ничто на Крите не 
изменится.
Дворец имел множество комнат, стены приемного зала были расписаны: в прозрачной
воде среди водорослей плавали самые диковинные рыбы. В зале толпились люди, 
одетые один
другого роскошнее и удивительнее, они бродили взад-вперед и разговаривали друг 
с другом,
громко смеялись и пили из небольших чаш охлажденные напитки – вина и фруктовые 
соки,
женщины при этом ревниво разглядывали друг у друга наряды. Минея представила 
меня
многим своим друзьям, которые отнеслись ко мне одинаково любезно и рассеянно, а 
царь
Минос сказал на своем языке несколько милостивых слов и поблагодарил за то, что 
я сохранил
Минею для божества и доставил ее домой, так что при первой же возможности она 
вступит в
чертоги бога, хотя по жребию ее очередь уже давно миновала.
После этих слов я отошел в сторонку и стал разглядывать гостей, чувствуя себя 
чужим в
этом обществе, языка и причин веселья которого я не понимал, пока ко мне не 
подошла
пожилая женщина с высокой, словно башня, прической__________, украшенной живыми 
цветами, и с
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 145
обнаженной грудью, которую, по-моему, лучше было бы прикрыть. Она сказала мне 
на
ломаном египетском языке:
– Мы, кажется, уже встречались, хотя я не помню твоего имени, не ты ли тот 
египетский
жрец, который приезжал посвящать нас, поклонниц Исиды, в ее таинства?
Я отвечал, что не видел ее раньше, потому что иначе обязательно запомнил бы – 
это была
чистая правда, так как, произнося слова, она до смешного напоминала козу, 
жующую клок сена.
Я сказал также, что я не жрец, а врачеватель, и она спросила:
– А быков ты тоже лечишь?
Я оскорбился, хотя причин на это у меня не было, ведь быки на Крите почитаются 
выше
знатных людей, и лечить их или возвращать им резвость – уже само по себе 
искусство. Но я
этого не знал и поэтому ответил:
– Я вылечил нескольких коз и павианов, но быков еще не трогал.
Тогда она игриво ударила меня веером и сказала, что я бесстыдник.
Не знаю, как бы я от нее отделался, если бы Минея меня не выручила.
Она водила меня по дворцу как по собственному дому, переходила из комнаты в 
комнату,
восклицая от восторга при виде знакомых предметов и приветствуя слуг, которые 
здоровались с
ней, будто только вчера ее видели. Минея рассказывала, что любой знатный 
человек на Крите
мог в любой день отправиться в свое поместье или в путешествие, забыв 
предупредить об этом
своих друзей, и никто не волновался по поводу его отсутствия; возвратившись, он
присоединялся к другим, словно за это время ничего не случилось. Так им, 
наверное, легче
было мириться и со смертью, ибо если кто-нибудь исчезал, о нем не спрашивали, а 
просто
забывали, если же он не являлся на какую-нибудь заранее условленную встречу или 
не
приходил по приглашению – это тоже никого не удивляло, ведь ему могло прийти в 
голову
что-нибудь другое.
Под конец Минея привела меня в к