чего не слышу. Но, как всем известно и как я 
сегодня
неоднократно доказывал своим подданным, которые мне очень нравятся, в кубок я 
никогда не
плевал, поэтому осушу и этот, хотя знаю, что завтра дикие мулы будут бить меня 
копытами по
голове. В тот момент, когда он допил свой кубок, солнце село, в зал внесли 
факелы, все,
умолкнув, встали, и во дворце наступила мертвая тишина. Каптах сдернул с головы 
царский
убор и сказал:
– Эта проклятая штука давит на голову, она мне надоела. Ноги мои одеревенели, 
веки
налились свинцом, и лучше мне пойти спать.
С этими словами он потянул на себя тяжелую скатерть и опустился на пол, вместе 
со
скатертью на него полетели кувшины и кубки с вином, так что он, как пообещал 
утром, был по
шею в вине.
Но царские слуги раздели Каптаха, облачили Буррабуриаша в мокрые от вина одежды,

надели ему на голову царский убор, дали в руки знаки царской власти и посадили 
на трон.
– Это был утомительный день, – сказал Буррабуриаш, – но я все-таки приметил 
кое-кого,
кто не выказывал мне достаточного почтения во время игры, надеясь, наверное, 
что я
захлебнусь горячим бульоном. Прогоните плетьми спящих на полу, вычистите зал и 
выставьте
народ за ворота дворца, а этого полоумного, который мне надоел, положите в 
погребальный
кувшин, если он уже умер.
Каптаха перевернули на спину, личный врачеватель, у которого дрожали руки и 
слезились
глаза, кое-как осмотрел его и сказал:
– Воистину этот человек мертв, как навозная муха.
Тут слуги внесли большой глиняный кувшин, в каких вавилоняне хоронят мертвых,
засунули Каптаха туда и залепили кувшин глиной. Царь, как обычно было принято, 
велел
отнести его в подвал к другим ложным царям, но я возразил:
– Этот человек – египтянин, ему, как и мне, сделано обрезание, поэтому я должен
сохранить его тело по египетскому обычаю и приготовить для него все, что 
требуется для
перехода в Страну Заката, чтобы он мог после смерти праздно пить, есть и 
веселиться. На это
требуется тридцать или семьдесят дней в зависимости от того, был ли человек при 
жизни
знатен или нет. С Каптахом, я думаю, я справлюсь за тридцать дней, поскольку он 
был просто
моим слугой. После этого я привезу его обратно и похороню рядом с прежними 
ложными
царями в их усыпальнице в подвалах дворца.
Буррабуриаш выслушал меня с интересом и сказал:
– Пусть будет по-твоему, хотя я думаю, что все это напрасно, ибо человек, 
который умер,
лежит неподвижно, а его дух блуждает повсюду, не находя себе покоя, и ест 
отбросы на улицах,
если родные не держат его кувшин в своем доме, чтобы он мог питаться тем же, 
что едят они.
Так бывает со всеми, кроме меня, царя, которого боги возьму т после смерти к 
себе, дабы мне
не пришлось заботиться о каше и пиве. Но делай с ним что хочешь, раз это обычай 
твоей
страны, а я не хочу спорить об обычаях, я молюсь и тем богам, которых не знаю, 
и прошу у них
прощения за те грехи, которых не совершал, ибо лучше быть предусмотрительным.
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 123
Я велел слугам отнести глиняный кувшин с Каптахом в носилки, которые ждали меня 
у
стен дворца, но, прежде чем уйти, предупредил царя:
– Ты не увидишь меня тридцать дней, ибо пока я бальзамирую тело, я не могу 
встречаться
с другими людьми, чтобы не перенести на них злых духов, кружащих вокруг трупа.
Буррабуриаш засмеялся и сказал:
– Будь по-твоему, а если ты покажешься, я велю своим слугам прогнать тебя 
палками,
дабы ты не занес злых духов во дворец.
Чтобы Каптах не задохнулся, я подошел к носилкам и проткнул глину, которой 
замазали
горло кувшина, пока глина была еще мягкой. После этого я тайком вернулся во 
дворец, прошел
в женские покои,