смотрели друг на друга при свете луны. Контрабандист пожал плечами.
     - Хорошо, - сказал он, - просто скажите им, что дела мои плохи и что мне 
нужно больше денег для тех, кто на меня работает. Это-то они поймут, и если 
мозги у них варят, то десять процентов мне они добавят, Ну, а если нет... - Он 
не закончил фразу и направился к вертолету. -Давайте помогу вам заправиться.
     Минут через десять пилот забрался в кабину и втянул за собой лестницу. 
Прежде чем захлопнуть дверцу, он махнул рукой.
     - Пока, - сказал он, - Через месяц увидимся.
     Оставшийся на земле человек почувствовал себя очень одиноким.
     - Totsiens < Totsiens (африкаанс) - Прощайте.>, - сказал он, помахав в 
ответ, причем жест этот был подобен жесту прощания с любимой. - Alles van die 
beste.
     Он отошел в сторону и поднял руку, защищая глаза.
     Пилот поудобнее устроился в кресле, застегнул ремень, поставил ноги на 
педали управления. Проверил, зафиксированы ли тормоза на колесах, опустил вниз 
рычаг шага винта, включил подачу топлива и нажал на стартер. Убедившись, что 
мотор работает нормально, он отключил фиксатор винта и мягко повернул дроссель. 
За окнами кабины начали медленно вращаться длинные лопасти, и пилот взглянул на 
зажужжавший хвостовой винт. Он откинулся на спинку кресла и стал наблюдать за 
тем, как стрелка индикатора оборотов подползла к цифре 200. Как только она ее 
прошла, пилот отпустил тормоз, державший колеса, и медленно, но уверенно 
потянул на себя рычаг. Лопасти винта над его головой выпрямились и врезались в 
воздух. Еще поворот дросселя, и машина плавно поднялась. На высоте примерно 30 
метров пилот одновременно нажал на левую педаль и взял ручку на себя.
     Вертолет повернул на восток и, набирая скорость и высоту, отправился в 
обратный путь вдоль лунной дорожки.
     На земле человек долго наблюдал за тем, как улетел вертолет и вместе с ним 
- алмазы стоимостью порядка 100 тыс. Фунтов стерлингов. Алмазы, которые его 
люди выкрали из раскопов за последний месяц и которые красовались на их 
высунутых языках, когда он, стоя у зубоврачебного кресла, грубо спрашивал, что 
и где у них болит.
     Продолжая говорить о зубах, он брал камни и изучал их при свете лампы, 
шепотом произнося цифры: 50,75,100. Люди всегда соглашались, брали деньги, 
прятали их и выходили из кабинета с завернутыми в бумажку таблетками аспирина в 
качестве алиби. Они не могли не согласиться. Аборигенам нечего было и надеяться 
вынести алмазы за пределы копей. Если же у шахтеров все же возникала 
необходимость повидаться с родственниками или проводить их в последний путь - а 
случалось это не чаще одного раза в год - то им предстояло пройти целую 
процедуру, Всего наилучшего.
     Включавшую и рентген, и касторовое масло. И если попадались с алмазами, то 
их ожидало очень печальное будущее. Гораздо проще было пожаловаться на зубную 
боль и подгадать так, чтобы попасть к врачу именно в тот день, когда дежурил 
"Он". Ведь бумажные-то деньги на рентгене не видны. Человек вывел мотоцикл на 
узкую тропинку, сел на него, и покатил к холмам, где была граница Сьерра-Леоне. 
Сейчас их уже можно было различить. Чтобы добраться до хижины Сюзи времени у 
него было действительно в обрез. При мысли о том, что после изнурительной ночи 
ему еще придется заниматься с ней любовью, его передернуло. Но деваться некуда. 
Деньги не могли бы обеспечить ему алиби так, как могла она. Ей нужно было его 
белое тело. А потом - еще десять миль до клуба, где за завтраком его встретят 
соленые шутки приятелей.
     "Ну, как? Хорошо повкалывал, Док?”
     "Говорят, что такой пары буферов, как у нее, во всей округе не найдешь!”
     "Слушай, Док, чего это происходит с тобой в полнолуние?”
     Но каждые сто тысяч фунтов означали, что в его арендованном в одном из 
лондонских банков сейфе появится еще одна тысяча. Красивенькими хрустящими 
пятерками. Игра, ей богу, стоила свеч. Но играть осталось недолго. Ей-ей, 
недолго. На двадцати тысячах он остановится. А потом?..
     Преисполненный мыслями, человек на мотоцикле на предельной скорости мчался 
по равнине прочь от куста терновника, где начиналась крупнейшая в мире 
контрабандная операция, сеть которой кончалась в пяти тысячах миль отсюда, где 
бриллианты ложились в роскошные бархатные футляры.

Глава 2
Красота камня

     - Не засовывай, а вворачивай, - нетерпеливо сказал М. отметив в уме 
необходимость поведать начальнику штаба о том, какие выражения М. использует в 
разговоре с подчиненным, Джеймс Бонд вновь поднял со стола монокль, каким 
пользуются ювелиры, и на этот раз ему удалось-таки надежно укрепить его в 
правом глазу.
     Хотя на дворе был июль, и комната была вся залита солнцем, М. еще включил 
настольную лампу и направил ее так, что свет падал прямо в лицо Бонду. Бонд 
взял ограненный прозрачный камень и поднес его к лампе. Он вертел его в пальцах,
 и смотрел, как от камня отражались все цвета радуги, пока глаза не устали от 
блеска.
     Он вынул монокль и стал думать, что бы такое умное сказать. М. 
вопросительно посмотрел на него.
     - Хороший камень?
     - Отличный, - сказал Бонд. - Наверное, стоит кучу денег. - Да. Несколько 
фунтов за огранку, - сухо сказал М. - Это кварц. Ну, что ж, попробуем еще раз.