были предметом постоянных его 
попечений. И уж тем более он не торопился к дочери принца Хитати, хотя иногда и 
вспоминал о ней: дескать, жива ли? Так шло время, и скоро еще один год сменился 
новым.

Однажды в дни Четвертой луны Гэндзи вспомнил о Саде, где опадают цветы, и, 
простившись с госпожой из Западного флигеля, тайком отправился туда.

Накрапывал дождь, который не прекращался вот уже несколько дней, сквозь тучи 
проглядывала луна. Думы Гэндзи невольно устремились в прошлое, и многое 
вспомнилось ему, пока ехал он по этой вечерней дороге. Путь его лежал мимо 
какого-то полуразвалившегося дома, окруженного мрачными купами деревьев, 
придававшими саду вид диких лесных зарослей. Цветущая глициния обвивала могучие 
ветви сосны, лепестки трепетали в лунном свете, ветерок разносил повсюду нежное 
благоухание...

Привлеченный этим чудесным ароматом, пусть и не померанцевыми цветами 
источаемым, Гэндзи высунул голову из кареты: неподалеку росли плакучие ивы, а 
как стена уже не могла удержать их, ветви, спутавшись, лежали прямо на земле. 
"Как будто я уже видел когда-то эти деревья!" - подумалось Гэндзи. И 
действительно, это был тот самый дом, где он бывал в прежние времена. Сердце 
его забилось от волнения, и он велел остановиться.

Корэмицу, в подобных случаях неизменно сопровождавший своего господина, был с 
ним и этой ночью. Подозвав его, Гэндзи тихонько спросил:

- Ведь это здесь был дом принца Хитати?

- Совершенно верно,- ответил Корэмицу.

- Быть может, та женщина по-прежнему живет здесь в печальном одиночестве... 
Следовало бы давно навестить ее, но слишком обременительно было ехать для того 
только, чтобы увидеться с ней. А сейчас как раз подходящий случай... Разузнай 
сначала, что и как, а потом уж заводи разговор. А то, если на ее месте окажется 
другая, можно попасть в глупое положение.

Между тем дочь принца, которой в последние дни было как-то особенно грустно, 
сидела в своих покоях, погруженная в глубокую задумчивость. Днем, задремав, она 
увидела во сне покойного отца и, проснувшись, совсем приуныла: "Ах, был бы он 
рядом!" Приказав подмести часть передних покоев, где было мокро от проникающего 
сквозь кровлю дождя, она распорядилась, чтобы дамы привели в порядок сиденья, и,
 занимаясь столь непривычными для нее повседневными делами, сложила такую 
песню:

Тоска по ушедшему
Неизбывна, никак не просохнут
Мои рукава.
А теперь еще капли дождя
На них с ветхой стрехи упали...

Неизъяснимо тяжело было у нее на сердце.

Войдя в дом, Корэмицу прислушался, не доносятся ли откуда-нибудь голоса. Но он 
не заметил никаких признаков человеческого присутствия.

"Так и есть, я ведь и раньше не раз заглядывал сюда, проходя мимо, и дом всегда 
казался необитаемым",- подумал Корэмицу и повернулся, чтобы уйти, но тут взошла 
луна, и он увидел, что решетки в двух пролетах подняты, сквозь них виднелись 
слегка колыхавшиеся занавеси. Это еле уловимое свидетельство того, что дом 
все-таки обитаем, произвело на Корэмицу жутковатое впечатление, но, превозмогая 
страх, он приблизился и покашлял, дабы привлечь к себе внимание. Изнутри тоже 
послышался кашель, и чей-то старческий голос спросил:

- Кто там еще? Что за человек? Корэмицу назвал себя и сказал:

- Мне хотелось бы видеть женщину, которую называют госпожа Дзидзю.

- Госпожа Дзидзю здесь больше не живет, но есть другая, которая могла бы, если 
желаете, ее заменить.

Этот хриплый голос, судя по всему, принадлежал совсем уже древней старухе, 
однако Корэмицу он почему-то показался знакомым.

Женщины, не привыкшие к подобным неожиданностям, всполошились. И в самом деле, 
в дом неведомо как проник мужчина в охотничьем платье, держится учтиво... А что,
 если это лис или другой какой оборотень?

Но Корэмицу, приблизившись, сказал:

- Я желал бы получить точные сведения. Ежели чувства вашей госпожи за это время 
не изменились, мой господин изъявляет готовность поддерживать с ней прежние 
отношения. Проезжая сейчас мимо, он не мог не остановиться у вашего дома. Так 
что мне прикажете ему доложить? Уверяю вас, вам нечего бояться.

Засмеявшись, же