ыло особенно печальным, и Гэндзи целыми днями пребывал в 
глубокой задумчивости. "Для чего я всегда сам ради удовлетворения какой-нибудь 
мимолетной прихоти обрекаю себя на страдания?" - вздыхал он. А приближенные, 
хорошо знавшие, в чем дело, недовольно ворчали, на него глядя: "Новая забота! 
Что ж, видно, его уже не изменить!" 

- До сих пор он делал вид, будто ничего не происходит, и, тайком навещая ее, 
оставался спокойным и невозмутимым. И вот его словно подменили, а ведь ей-то 
теперь будет еще тяжелее расставаться с ним,- украдкой, прячась по углам, 
судачили они.

А Ёсикиё пережил немало неприятных мгновений, слушая, как они шептались, что, 
мол, если бы не он...

Дня за два до отъезда Гэндзи приехал в дом на холме немного раньше обычного, а 
потому - едва ли не впервые - получил возможность увидеть женщину при свете и в 
полной мере оценить благородство ее манер, тонкую прелесть лица. Она была 
необыкновенно хороша собой, и Гэндзи почувствовал, что вряд ли когда-нибудь 
сумеет ее забыть. Сердце его больно сжалось при мысли о скорой разлуке. 
"Подготовлю все необходимое и перевезу ее в столицу",- решил он и ей о том 
сообщил, пытаясь ее утешить. Надобно ли снова говорить о том, как прекрасен был 
он сам? За время, проведенное в постоянном служении Будде, Гэндзи немного 
похудел, и черты его приобрели какое-то удивительно трогательное выражение. 
Захлебываясь от рыданий, он клялся молодой госпоже в верности, и вряд ли кто-то 
остался бы равнодушным, на него глядя. Право, разве мало было ей этого счастья? 
Смела ли она рассчитывать на большее? Поразительная красота Гэндзи снова и 
снова заставляла ее сожалеть о собственной ничтожности, и тяжкие вздохи теснили 
ей грудь. Волны, осенний ветер, даже они шумели сегодня иначе. По берегу 
стлался дымок от костров - рыбаки добывали соль (108), и все это, вместе взятое,
 сообщало местности особое очарование...

- Настала пора
Нам с тобою надолго расстаться, 
Но взгляни: этот дым 
От костров, горящих у моря, 
Устремляется вслед за мной...-

говорит Гэндзи, а она отвечает:

- Лежат у костров 
Грудами травы морские, 
Думы мои
Спутались. Все теперь тщетно. 
И не стану тебя корить.

Молодая госпожа почти не могла говорить, только плакала, да так горько, что 
сердце Гэндзи разрывалось от жалости. В ответе ее не было ничего 
необыкновенного, но Гэндзи он показался весьма значительным. Он принялся пенять 
ей за то, что, несмотря на все его просьбы, она так ни разу и не сыграла ему на 
кото.

- Сыграйте хоть что-нибудь на прощание, чтобы было о чем вспоминать,- просит он,
 затем, велев принести привезенное из столицы китайское кото, начинает тихонько 
перебирать струны. В глубокой ночной тишине плывут чистые, светлые звуки. 
Вступивший на Путь, не выдержав, подсовывает под занавеси кото "со". 
Растроганная до слез игрой Гэндзи и одновременно воодушевленная ею, молодая 
госпожа начинает подыгрывать ему, и кото в ее руках звучит удивительно 
благородно.

Гэндзи всегда считал, что в игре на кото "со" не имеет себе равных бывшая 
Государыня-супруга. Она играла в современном стиле, и ценители неизменно 
восхищались необыкновенно ярким, выразительным звучанием ее кото. Ее игра было 
столь совершенна, что перед взором слушающего невольно возникал прелестный 
образ самой исполнительницы.

Дочь Вступившего на Путь играла уверенно и чисто. Нежные, стройные звуки, 
возникавшие под ее пальцами, казалось, проникали до самой глубины души. Право, 
трудно было не позавидовать ее мастерству. Изумленный, Гэндзи с упоением слушал 
совершенно ему незнакомые прелестные, трогательные мелодии. Ему хотелось 
слушать еще и еще, но, к его величайшей досаде, молодая госпожа очень скоро 
отложила кото, пробудив в его душе запоздалое сожаление: "О, зачем я не 
принуждал ее играть для меня прежде?" Ему оставалось лишь поклясться ей в 
вечной верности, что он и сделал со всей пылкостью, на какую был способен.

- Пусть это китайское кото будет залогом того, что когда-нибудь мы еще сыграем 
вместе,- говорит он, а женщина отвечает чуть слышно:

- В утешение мне 
Оставляешь слова мимолетные. 
Пению струн 
Рыданьями вторя, отныне 
Вспоминать я стану тебя...

- Это кото тебе
Оставляю в залог нашей встречи,
Пусть струны его
Не ослаб