на небе появилась луна, и Гэндзи отправился дальше. Он ехал верхом в 
сопровождении пяти или шести телохранителей, причем даже низшие из них были 
выбраны из самых преданных. Нет нужды еще раз говорить о том, как не похож был 
этот выезд на прежние!

Среди печальных спутников Гэндзи был и Укон-но дзо-но куродо, сопровождавший 
его в памятный день Священного омовения. Для него тоже миновало время надежд, 
имя его было исключено из списков придворных; лишенный звания и благосклонности 
двора, он пошел на службу к Гэндзи. "Да, ведь это же было здесь!" - внезапно 
вспомнил Укон-но дзо-но куродо, взглянув на Нижнее святилище Камо, и, 
спешившись, взял лошадь Гэндзи за поводья.

- Вспоминая тот день,
Когда с листьями мальвы в прическе
Выступал за тобой,
Не могу не пенять за жестокость
Богам из святилища Камо,-

говорит он. "Право, как тяжело, должно быть, у него на душе. Ведь в тот день он 
затмил многих!",- жалея его, думает Гэндзи. Спешившись, он тоже устремляет свой 
взор в сторону святилища и, словно прощаясь, произносит:

- Так, настала пора
С горестным миром расстаться.
Имя свое
Вверив богу Тадасу 5,
Отправляюсь в далекий путь...

Укон-но дзо-но куродо, юноша глубоко впечатлительный, смотрит на него с 
восхищением. Вряд ли можно представить себе более трогательное зрелище!

Но вот Гэндзи достигает Высочайшей усыпальницы, и Государь вспоминается ему так 
ясно, словно он видит его перед собой. Увы, какое бы высокое положение ни 
занимал человек, нет средств удержать его в этом мире, и остается лишь 
оплакивать его утрату.

Обливаясь горькими слезами, Гэндзи рассказывает о своих бедах, но, увы, не 
тщетно ли ждать ответа? Неужели ни одного наставления, ни одного совета не 
суждено ему больше услышать?

Могила заросла буйными придорожными травами, и, пока подходил он, раздвигая их, 
его платье еще больше увлажнилось. Внезапно луна скрылась за тучами, сгустились 
черные тени под деревьями, стало жутковато. С чувством, что ему никогда уже 
отсюда не выбраться, Гэндзи склоняется перед могилой, и вдруг, словно живой, 
явственно различимый во тьме, встает перед ним Государь. Гэндзи холодеет от 
ужаса, кровь леденеет в его жилах, по телу пробегает дрожь.


Что обо мне
Думает ныне ушедший?
Вспоминая о нем,
Я смотрю на луну, но, увы,
И она исчезает за тучей.

Когда совсем рассвело, Гэндзи возвратился домой и написал письмо принцу 
Весенних покоев. Гонцу было приказано вручить его Омёбу, которую Вступившая на 
Путь Государыня оставила при принце вместо себя.

"Сегодня я покидаю столицу. Больше всего я сожалею о том, что мне не удалось 
навестить Вас перед отъездом. Надеюсь, Вы понимаете, что мне приходится теперь 
испытывать, и объясните все принцу,- написал он ей:

Не знаю, когда
Я снова увижу столицу
В весенних цветах.
В далекой горной глуши
Даже время проходит мимо..."

Письмо он прикрепил к ветке вишни, с которой осыпались почти все цветы.

- Вот, извольте взглянуть, говорит Омёбу принцу, и он, совсем еще дитя, смотрит 
озабоченно.

- Что прикажете ответить? - спрашивает Омёбу, и принц говорит:

- Напишите господину Дайсё так: "И на несколько дней расставаясь с тобой, я не 
мог не грустить. Что же будет теперь, когда ты так далеко уезжаешь?"

"Весьма незамысл