те ли вы, кто он? Ведь его умершая мать, миясудокоро, была 
дочерью Адзэти-но дайнагона, который приходится мне дядей. Ее исключительные 
достоинства помогли ей составить себе доброе имя, и, попав в конце концов на 
службу во Дворец, она снискала несравненную благосклонность Государя, но 
одновременно возбудила жгучую ненависть в сердцах завистливых дворцовых дам и, 
оказавшись не в силах противостоять ей, покинула этот мир, оставив после себя 
сына. Воистину, достойное завершение жизни! Женщина должна иметь самые высокие 
устремления. Не может же он пренебречь нашей дочерью только потому, что отец ее 
- жалкий провинциал?

Дочь Вступившего на Путь нельзя было назвать необыкновенной красавицей, но 
черты ее были нежны и благородны, к тому же она обладала чувствительным сердцем,
 а изяществом манер вряд ли уступила бы особе самого безупречного происхождения.
 Прекрасно сознавая, сколь незначительно ее нынешнее положение, девушка думала: 
"Человек благородный никогда не обратит на меня внимания. Так что вряд ли мне 
суждено найти достойного супруга. Если жизнь моя окажется долгой и доведется 
мне пережить своих близких, я стану монахиней или брошусь в волны морские".

Вступивший на Путь нежно заботился о дочери и два раза в год отправлял ее на 
поклонение в Сумиёси 22 в тайной надежде на то, что боги помогут ей.

Тем временем в Сума год сменился новым, долгие дни тянулись в томительной 
праздности, скоро появились первые цветы на посаженной в саду молоденькой вишне.
.. Небо было безоблачным, и Гэндзи, возвращаясь мыслями к прошлому, часто 
плакал.

Год назад, в двадцатые дни Второй луны, он покинул столицу, расставшись с 
любезными его сердцу людьми. О, если б мог он увидеть их теперь! Наверное, у 
Южного дворца уже расцвели вишни... Он вспоминал тот давний праздник цветов, 
отца, которого не было больше в этом мире... Перед его глазами вставала изящная 
фигура Государя, изволившего прочесть вслух сложенные им, Гэндзи, стихи...

Я и раньше с тоской 
Вспоминал изящных придворных, 
Так могу ль не вздыхать 
В этот день, когда люди в столице 
Украшают себя цветами? (127)

В один из самых унылых дней появился Самми-но тюдзё из дома Левого министра. 
Теперь он носил звание сайсё.

Обладая немалыми достоинствами, господин Сайсё сумел снискать благосклонность 
двора, но ничто в мире его не радовало. С тоской вспоминал он Гэндзи и в конце 
концов, решив пренебречь наказанием, которое непременно ждало его в случае 
огласки, отправился в Сума. Увидел он друга, и слезы радости - или "слезы 
печали"? (128) - заструились по его щекам. Дом, в котором жил теперь Гэндзи, 
поразил Сайсё своей необычностью. Что-то китайское почудилось ему в нем. И в 
самом деле: бамбуковый плетень, каменные ступени, сосновые столбы...23 Как 
часто приходилось ему видеть нечто подобное на картинах! Просто и вместе с тем 
необычайно изысканно.

Сам Гэндзи тоже стал похож на жителя гор: поверх желтоватого нижнего одеяния 
дозволенного оттенка он носил зеленовато-серое охотничье платье и такие же 
шаровары - наряд более чем скромный. Судя по всему, Гэндзи намеренно старался 
походить на провинциала, однако же он и теперь был так хорош собой, что, глядя 
на него, невозможно было удержаться от улыбки. В его доме имелась лишь самая 
необходимая утварь, покои просматривались насквозь.

Доски для игры в "го" и "сугороку"24, принадлежности для "танги"25 явно были 
изготовлены местными мастерами, утварь для молитвенных обрядов имела такой вид, 
будто хозяин только что отложил ее. Поданные яства были приготовлены особенно, 
по-местному, и пришлись Сайсё по вкусу. Потом Гэндзи велел позвать рыбаков, 
которые принесли рыбу и раковины, и друзья разглядывали их, расспрашивая о том, 
как влачат они свои дни здесь, у моря, рыбаки же выкладывали им свои горести и 
тревоги. "Право, эти люди, щебечущие что-то невразумительное, страдают так же, 
как и мы",- думал гость, с сочувствием глядя на рыбаков. А те, получив новые 
платья и другие дары, возрадовались: "Не так уж и плоха, видно, жизнь". Сайсё 
не мог сдержать изумления, наблюдая, как слуги, извлекая рисовую солому из 
видневшегося напротив строения, напоминающего амбар, задавали корм стоящим 
неподалеку лошадям.

Он запел "Колодцы Асука"26, потом, то плача, то смеясь, друзья принялись 
делиться воспоминаниями о том, что произошло в жизни каждого со дня их 
последней встречи.

- Министр целыми днями вздыхает, тревожась за судьбу любимого внука, который 
тем временем беззаботно резвится, не обременяя себя мыслями о житейских 
сложностях,- сказал Сайсё, и сердце Гэндзи сжалось от тоски.

Невозможно записать весь их разговор п