мо, но почерк поражал удивительным благородством.

"Вот если бы в песне было больше чувства..." - подумал Гэндзи.

Упал густой туман, и, задумчиво глядя на светлеющее небо, Гэндзи произнес 
словно про себя:

"Устремляю свой взор 
В даль, где она сокрылась. 
Хоть в этом году, 
Осень, не прячь в тумане 
Вершину горы Встреч..."

Не заходя даже в Западный флигель, он провел ночь в тягостных раздумьях, но 
можно ли в том кого-то винить? Право же, куда тяжелее было той, над которой 
нависло небо странствий.

Между тем состояние ушедшего на покой Государя к началу Десятой луны 
значительно ухудшилось. В мире не было никого, кто не жалел бы об этом. 
Государь, опечаленный не менее других, изволил его посетить.

Превозмогая слабость, ушедший на покой Государь снова и снова просил сына 
позаботиться о принце Весенних покоев, не забыл он и о господине Дайсё.

- Пусть все останется так же, как было в мое время, - говорил он, - в большом и 
в малом старайтесь прибегать к его советам. Я уверен, что, несмотря на 
молодость, Дайсё можно доверить любое государственное дело. Этот человек от 
рождения обладает всеми достоинствами, необходимыми для того, чтобы 
поддерживать порядок в мире. Опасаясь неблагоприятной молвы, я не сделал его 
принцем, дабы в качестве обычного подданного он смог стать надежным попечителем 
высочайшего семейства. Постарайтесь же выполнить мою последнюю волю.

Много и других трогательных напутствий услышал от отца Государь, но не женское 
это дело - вникать в подобные тонкости, поверьте, я чувствую себя крайне 
неловко уже оттого, что вообще решилась заговорить об этом.

Чрезвычайно опечаленный Государь снова и снова заверял отца, что никогда не 
нарушит его воли. А тот с восхищением и надеждой вглядывался в его черты, 
которые с годами становились лишь прекраснее.

Время Высочайшего посещения ограниченно, Государю пора было возвращаться во 
Дворец. Увы, казалось, что теперь причин для печали стало еще больше...

Принц Весенних покоев изъявил желание приехать вместе с Государем, но, чтобы не 
возникло излишней суеты, его посещение было отложено на другой день.

Принц был весьма миловиден и казался гораздо старше своих лет. Стосковавшись по 
отцу, он по-детски непосредственно радовался встрече, и трудно было не 
умиляться, на него глядя. Государыню-супругу душили слезы, и неудивительно - 
слишком многое рождало в ее сердце тревогу. О самых разных предметах беседовал 
ушедший на покой Государь с принцем, поучая его, но, увы, тот был совсем еще 
мал, и чело Государя невольно омрачалось заботой и печалью.

Снова и снова обращался он к господину Дайсё, наставляя его, как должно служить 
высочайшему семейству, и поручил принца Весенних покоев его попечениям.

Стояла поздняя ночь, когда принц наконец собрался в обратный путь. Все без 
исключения кинулись провожать его, шум поднялся изрядный - словом, ни в чем его 
посещение не уступало Государеву. Не успев наглядеться на сына за столь 
короткое время, ушедший на покой Государь со слезами на глазах смотрел, как тот 
уезжает.

Собиралась навестить больного и Государыня-мать, но ее смущало постоянное 
присутствие при его особе Государыни-супруги, и она все не могла решиться, а 
тем временем ушедший на покой Государь, хоть и не внушало особенных опасений 
его состояние, покинул этот мир. Его неожиданная кончина многих повергла в 
безысходное отчаяние.

Хоть и говорилось, что Государь "удалился на покой", пока был он жив, дела 
правления вершились так же, как и в его время. А теперь... Нынешний Государь 
был совсем еще юн, дед же его, Правый министр, отличался крайне вспыльчивым, 
тяжелым нравом, поэтому знатные вельможи и простые придворные кручинились, 
думая: "Что же станется с нами, когда мир будет подчиняться его воле?"

Тем более велико бы