что других 
покровителей у нее нет. К тому же она имеет непосредственное отношение к принцу 
Весенних покоев, и я почитаю своим долгом уделять ей особое внимание, - говорит 
Гэндзи.

- Так, и мне завещал ушедший Государь опекать принца Весенних покоев, как 
собственного сына, поэтому я принимаю живое участие во всем, что его касается. 
Но могу ли я позволить себе как-то особенно отличать его?.. А ведь он уже 
сейчас прекрасно владеет кистью, да и в других областях обнаруживает редкие в 
его возрасте дарования. Видно, суждено ему увенчать славой наш век, возместив 
отсутствие каких-либо достоинств во мне, - молвит Государь.

- Да, и все же он совсем еще дитя, хотя и обладает талантами зрелого мужа...

Некоторое время побеседовав с Государем о принце Весенних покоев, Гэндзи вышел. 
По дороге же встретился ему То-но бэн, сын То-дайнагона, брата 
Государыни-матери, блестящий юноша, находящийся на вершине благополучия и не 
ведающий забот. Он направлялся к младшей сестре своей во дворец Живописных 
видов, Рэйкэйдэн, но, приметив, что передовые расчищают дорогу для господина 
Дайсё, задержался.

- Белая радуга пересекла солнце, и затрепетал принц21... - раздельно произнес 
он, но, как ни оскорбительны были его слова, мог ли Гэндзи ему ответить? Он 
знал, что Государыня-мать по-прежнему относится к нему неприязненно, даже 
враждебно, и его не могло не уязвить намеренное проявление этой враждебности со 
стороны человека из ее окружения, но он предпочел сделать вид, будто ничего не 
заметил.

- Я задержался у Государя, боюсь, что теперь слишком поздно, - говорит он 
Государыне-супруге.

Сад залит ярким лунным светом, в такие ночи ушедший Государь любил услаждать 
свой слух музыкой, и в его покоях царило праздничное оживление. А теперь... увы,
 вокруг все та же священная ограда, но внутри ее ничто не напоминает о прошлом.

"Многослойный туман
Отделил меня от далекой
Обители туч.
И теперь светлый лик луны
Лишь в мечтаньях является мне", -

передает Государыня через Омёбу.

Она совсем близко, и Гэндзи, затаив дыхание, вглядывается в смутные очертания 
ее фигуры за занавесом. Забыв о своих обидах, он говорит, плача:

"Сияет луна
Так же ярко, как, помнишь, сияла
В те осенние дни.
Но как же, право, жесток
Туман, нас с ней разлучивший.

Да, "как видно, не только люди..." (97); впрочем, так бывало и в давние 
времена".

Государыня же никак не может расстаться с сыном, о многом хочется ей рассказать 
ему, но он еще слишком мал и не все понимает, поэтому ей так и не удается 
избавиться от снедающей душу тревоги.

Обычно принц довольно рано удаляется в опочивальню, но на этот раз, решив, 
должно быть: "Не лягу, пока не уйдет Государыня!" - медлит. Видно, что он 
огорчен, но находит в себе довольно твердости, чтобы не задерживать мать, и это 
еще больше трогает ее.

Слова То-но бэна встревожили Гэндзи. Терзаясь угрызениями совести и опасаясь 
новых неприятностей, он перестал сообщаться даже с Найси-но ками.

Прошло довольно много времени, и вот однажды, когда небо готово было брызнуть 
первым осенним дождем, она - неизвестно, что уж там ей подумалось, - сама 
написала ему:

"Я напрасно ждала:
Вдруг, сухими листами играя,
Ветер весть принесет?
Но молчишь ты, и тянутся дни
Томительной вереницей..."

Все вокруг располагало к печальным раздумьям, да и чувства Найси-но ками, 
которая писала это письмо, таясь от чужих взглядов, не могли не найти отклик в 
сердце Гэндзи, а потому, задержав посланца, он велел открыть шкафчик, где 
хранилась китайская бумага, и, выбрав листок Получше, принялся старательнее 
обычного готовить кисти и прочие принадлежности. Был же он в тот миг так 
прекрасен, что дамы зашептались, подталкивая друг друга: "Кому бы это?"

"Увы, я успел уже привыкнуть к тому, что, сколько ни пиши, все напрасно, и, 
окончательно потеряв надежду, погрузился в бездну уныния... Так, я "долго 
вздыхал о доле своей злосчастной..." (98).

Разлученный с тобой, 
Томим