ме, они едва ли не 
превосходили все остальное. Право, смела ли Сёнагон рассчитывать на такое? Она 
была тронута до слез, видя столь бесспорное свидетельство благосклонности 
Гэндзи, не упустившего из виду никакой мелочи.

- Жаль все же, что он потихоньку не поручил этого нам, - перешептывались дамы. 
- Что мог подумать Корэмицу?

Теперь, даже ненадолго отлучаясь во Дворец или к ушедшему на покой Государю, 
Гэндзи не находил себе места от тревоги, милый образ неотступно стоял перед его 
мысленным взором, и, изнывая от тоски, он удивлялся самому себе: "Право, 
непостижимо человеческое сердце!"

От женщин, которых некогда он посещал, беспрестанно приходили полные упреков 
письма, многих он искренне жалел, но новая подруга по изголовью была столь 
трогательна, что Гэндзи и помыслить не мог о других. "Проведу ли ночь я без 
тебя?" (85) - повторял он и не посещал никого, оправдываясь нездоровьем.

"Пройдет время, мир перестанет казаться мне столь унылым, тогда я и навещу Вас",
 - отвечал он на все послания.

Нынешняя Государыня-мать была крайне встревожена поведением особы из покоев 
Высочайшего ларца, которой думы по-прежнему стремились лишь к Дайсё.

- Стоит ли огорчаться? - говорил Правый министр. - Теперь, когда нет больше той,
 что занимала в его сердце особое место...

Но Государыня, так и не сумевшая преодолеть свою ненависть к Гэндзи, стояла на 
своем:

- По-моему, будет гораздо лучше, если сестра поступит на службу в высочайшие 
покои и через некоторые время займет там приличное положение.

Гэндзи же питал к дочери Правого министра нежную привязанность, и досадно было 
ему терять ее, однако сердце его безраздельно принадлежало другой. "Для чего? 
Век наш так краток. Сосредоточу мысли свои на ней одной и постараюсь не 
навлекать на себя женского гнева", - думал он как видно наученный горьким 
опытом.

Весьма сочувствуя миясудокоро с Шестой линии, Гэндзи тем не менее понимал, что 
открытый союз с ней поставит его в крайне затруднительное положение. Вот если 
бы можно было все оставить по-старому, он с удовольствием побеседовал бы с нею 
при случае... Да, несмотря ни на что Гэндзи не переставал думать и о ней.

До сих пор никто не знал, что за особа живет в доме на Второй линии, но теперь, 
решив, что скрываться далее недопустимо и следует поставить в известность хотя 
бы ее отца, Гэндзи, не придавая делу широкой огласки, вместе с тем с 
необычайным тщанием начал готовиться к церемонии Надевания мо. Но ничто, 
никакие знаки внимания не радовали юную госпожу. Даже шутки Гэндзи лишь смущали 
и тяготили ее теперь, она все больше замыкалась в себе и за сравнительно 
короткий срок так изменилась, что ее трудно было узнать. Глядя на нее, Гэндзи и 
умилялся и печалился одновременно.

- Зря, видно, я так заботился о вас все эти годы. Ненамного стали мы ближе (86),
 и это нехорошо, - упрекал он ее.

А тут и год сменился новым.

В первый день года Гэндзи, как всегда, отправился с поздравлениями к ушедшему 
на покой Государю, после чего посетил Дворец и особо Весенние покои. Оттуда он 
поехал к Левому министру.

Министр же - даром, что новый год на ступил, - говорил только о прошлом и 
целыми днями сидел, погруженный в мрачное уныние. Когда неожиданно приехал 
Гэндзи, он постарался взять себя в руки, но, увы, это оказалось ему не по силам.
 Он все глядел и не мог наглядеться на Гэндзи, в красоте которого - не потому 
ли, что тот повзрослел на год, - появилось что-то величественное.

Расставшись с министром, Гэндзи прошел в покои ушедшей, и собравшиеся там дамы, 
увидев дорогого гостя, тоже не могли сдержать слез.

Гэндзи зашел взглянуть и на маленького сына и обнаружил, что тот заметно подрос 
и его улыбающееся личико стало еще миловиднее. Разрезом глаз, очертаниями рта 
мальчик необыкновенно напоминал принца Весенних покоев, и, глядя на него, 
Гэндзи невольно подумал: "Всякий, кто увидит его, не преминет осудить меня".

Убранство покоев совсем не изменилось, на вешалке, как и прежде, висело его 
парадное платье, но - оттого ли, что не было рядом женского, - оно казалось 
унылым, поблекшим...

Пришли с письмом от госпожи Оомия:

"Сегодня я особенно старалась обрести присутствие духа и надеялась, что