ь изгладить в 
своем сердце неприятные впечатления того давнего дня, и не потому ли он не мог 
заставить себя изменить свое отношение к миясудокоро? Долго медлил он с ответом,
 оправдывая себя нежеланием нарушать покой проходящей очищение жрицы, но в 
конце концов, решив, что не ответить было бы просто неучтиво, написал на 
лиловато-серой бумаге:

"Могу ли я надеяться, что Вы простите мне столь долгое молчание? Все это время 
я постоянно думал о Вас, но пристало ли мне в моем положении... Рассчитываю на 
Вашу снисходительность...

Исчезают одни,
Остаются другие - росинкам
Недолго блистать.
В мимолетности мира тщетно
Страстям отдавать свое сердце...

Постарайтесь же поскорее забыть... У меня есть, что сказать Вам, но, опасаясь, 
что письмо из дома, объятого скорбью, вряд ли будет уместно теперь..."

В то время миясудокоро жила на Шестой линии. Получив письмо, она украдкой 
прочла его, и сердце подсказало ей, на что намекал Гэндзи. "Значит, это правда, 
- в отчаянии думала она. - О злосчастная судьба!" Что скажет ушедший на покой 
Государь? Особая дружба связывала его с принцем Дзэмбо, они были близки друг 
другу более остальных братьев. И когда принц просил его позаботиться о судьбе 
жрицы, Государь заверил его, что будет опекать ее как родную дочь, и не раз 
предлагал им обеим оставаться жить во Дворце, на что она, миясудокоро, 
неизменно отвечала отказом, даже это полагая ниже своего достоинства. Увы, 
могла ли она вообразить, что позволит себе предаться влечению чувств, 
недопустимых в ее годы, и лишиться доброго имени? Мысли одна другой тягостнее 
осаждали ее голову, и она чувствовала себя совсем больной.

Однако же миясудокоро не зря славилась в мире душевной тонкостью и изяществом 
манер. Даже перебравшись в Священную обитель на равнине, она сумела окружить 
себя изысканной, полностью отвечающей современным вкусам обстановкой, и самые 
утонченные придворные считали долгом своим по утрам и вечерам стряхивать росу с 
травы у ограды. Услыхав о том, Гэндзи не особенно удивился: "Достоинства ее 
неисчислимы, я уверен, что, несмотря ни на что, буду тосковать о ней, ежели она 
решится уехать, презрев суету столичной жизни".

Миновали поминальные службы, но Гэндзи остался в доме Левого министра до 
окончания срока скорби. Сочувствуя другу, влачащему дни в непривычно унылой 
праздности, частенько заходил сюда Самми-но тюдзё и, дабы отвлечь Гэндзи от 
грустных мыслей, рассказывал разные истории, то поучительные, то немного 
нескромные. Нередко они забавлялись, вспоминая ту самую Гэн-найси-но сукэ.

- Пожалей же ее, не стоит насмехаться над бедной старушкой, - иногда 
останавливал друга Гэндзи, хотя и сам не упускал возможности посмеяться. Они 
поверяли друг другу подробности своих любовных похождений, вспоминали и ту 
светлую Шестнадцатую ночь, и тот осенний день, и разные другие случаи. И в 
конце концов, сетуя на безотрадность мира, начинали горько плакать.

Однажды в печальный сумеречный час, когда сеял мелкий дождик, Самми-но тюдзё, 
сменив серое платье на более светлое24, пришел к Гэндзи во всем блеске своей 
яркой, мужественной красоты. Он застал друга у перил возле западной боковой 
двери, откуда тот смотрел на поблекший от инея сад. Дул неистовый ветер, 
внезапно хлынул ливень, но слезы, казалось, были готовы поспорить и с ним.

- Дождем ли, облаком ныне стала она - не знаю25... - словно про себя произносит 
Гэндзи. Он сидит, подперши рукою щеку, а легкомысленный Самми-но тюдзё, 
восхищенно разглядывая его, думает: "Будь я женщиной, моя душа непременно 
осталась бы с ним даже после того, как тело покинуло этот мир". Он устраивается 
рядом, и Гэндзи, одетый по-домашнему небрежно, лишь поправляет шнурки. Он в 
чуть более темном, чем у Самми-но тюдзё, летнем носи26, из-под которого 
виднеется нижнее платье, сшитое из глянцевито-алого шелка. Но и в этом весьма 
скромном одеянии он хорош так, что, сколько ни гляди, невозможно оторвать глаз.

Самми-но тюдзё тоже устремляет свой умиленный взгляд на небо:

- Тучи плывут,
На землю роняя уныло
Капли дождя.
Ты ведь там, но к какой стороне
Стремиться взором, не знаю...

Куда исчезла, не ведаем... - словно про себя добавляет он, и Гэндзи отвечает:

- Та, что рядом была,
Стала тучей, и льется на землю
Нескончаемый дождь.
Никогда не бывало столь мрачным
Небо в пору осенних ливней...

Непритворная тоска звучит в его голосе.

"Право же, странно, - подумал Самми-но тюдзё, - он никог