л окружить свой приезд строжайшей тайной. Право, жаль, что он не счел 
более уместным постелить свою подстилку из трав в моей хижине..."

- Уже более десяти дней я страдаю от жестоких приступов лихорадки. С каждым 
разом переносить их становилось все мучительнее, и наконец, поддавшись на 
уговоры близких, я поспешил сюда. Понимая, что досточтимый старец, будучи 
человеком необыкновенным, огорчится несоизмеримо больше обычного монаха, коли 
заклинания не возымеют желанного действия, я намеревался сохранить свое 
посещение в тайне. Но теперь ничто не мешает мне навестить господина Содзу, - 
передал настоятелю Гэндзи. И тот не замедлил явиться.

Этот монах принадлежал к стариннейшему столичному семейству и пользовался 
большим влиянием в мире, поэтому Гэндзи чувствовал себя в его присутствии 
довольно неловко. Да и в самом деле - принимать столь важную особу в простом 
дорожном платье...

Рассказывая об уединенной жизни в горах, настоятель сказал между прочим:

- Моя тростниковая хижина ничем не лучше этой, но смею думать, что журчащий 
рядом прохладный ручей достоин даже вашего внимания...

Столь велика была его настойчивость, что Гэндзи решил все-таки посетить его, 
хотя, вспоминая, в каких поистине преувеличенных выражениях описывал монах его 
достоинства тем никогда не видевшим его женщинам, испытывал мучительное 
смущение. Возможно, когда б не тайная надежда разузнать о прелестной девочке...

В самом деле, в саду монаха Содзу даже вполне привычные деревья и цветы 
поражали какой-то необыкновенной, изысканной красотой. Ночи в ту пору стояли 
безлунные, и над прихотливыми ручейками горели огни, сияли зажженные фонари. 
Особой утонченностью отличалось убранство южных покоев. В воздухе витали 
томительно-сладостные ароматы, пахло молитвенными курениями, с ними смешивалось 
неповторимое благоухание, исходившее от платья Гэндзи при каждом его движении и 
заставлявшее трепетать сердца обитательниц внутренних покоев.

Монах Содзу неторопливо беседовал с гостем - о тщете этого мира, о грядущих 
мирах, и Гэндзи думал про себя: "Сколь велико бремя моих прегрешений, сколь 
глубоко проникли в душу непозволительные желания! Видимо, суждено мне терзаться 
до конца дней своих в этом мире, а о будущем и помыслить страшно. О, если бы и 
я мог жить вот так..." Но тут же перед его мысленным взором возникло дневное 
видение, и сердце томительно сжалось.

- Что за особа изволит у вас проживать? - обращается он к монаху. - Мне недавно 
приснилось, будто я вас о ком-то расспрашиваю, и вот, видите, сегодня этот сон 
наконец сбылся.

- Поистине, неожиданный сон! - с улыбкой отвечает монах. - Боюсь только, что, 
узнав ее историю, вы будете разочарованы. Немало лет минуло с того дня, когда 
Адзэти-но дайнагон покинул этот мир, вы вряд ли изволили слышать о нем. 
Госпожой Северных покоев в его доме была младшая сестра вашего покорного слуги. 
После кончины супруга отвернулась она от мира, а недавно, удрученная тяжкой 
болезнью, решилась прибегнуть к моей помощи и поселилась в этой глуши, ведь я 
не могу переехать в столицу.

- Слышал я, что у покойного Адзэти-но дайнагона была дочь... Поверьте, я не 
имею в виду ничего дурного... - говорит Гэндзи наугад.

- Дочь? Да, у них была единственная дочь, но и она покинула этот мир более 
десяти лет тому назад. Покойный Адзэти-но дайнагон, желая, чтобы дочь его 
поступила на службу во Дворец, немало сил отдал ее воспитанию, но скончался, 
увы, раньше, чем осуществилась его мечта. После его кончины монахине одной 
пришлось заботиться о дочери, и тут - может, и свел их кто? - завязались у нее 
тайные отношения с принцем Хёбукё. А надо сказать, что госпожа Северных покоев 
в доме принца принадлежит к весьма знатной фамилии, и вот из-за нее-то и 
пришлось бедняжке пережить немало горя. Целыми днями предавалась она печали, 
скоро ее не стало. Так, узрели мы воочию, как тоска губит человека. "Наверное, 
девочка, которую я видел, - ее дочь, - догадался Гэндзи. - и принца Хёбукё, 
отсюда и сходство8". Это открытие не могло не волновать его, и желание поближе 
познакомиться с девочкой стало еще сильнее. "Ее черты так благородны и 
прекрасны, никаких же недостатков ней я не заметил. Ах, когда бы я мог взять ее 
к себе и сам заняться ее воспитанием!"

- Какая печальная история! - сказал он. - Неужели никакой памяти о себе не 
оставила она в этом мире?

Ему явно хотелось получить более подробные сведения. И вот что ответил монах 
Содзу:

- Есть дитя, появившееся незадолго до ее кончины. Тоже девочка. Постоянный 
источник волнений для сестры моей, чьи годы близятся к концу.

"Да, это она", - решил Гэндзи.

- Боюсь, что вы сочтете мою просьбу несколько странной. Но не согласитесь ли вы 
отдать девочку на мое попечение? Поверьте, у меня есть причины... Правда, узы 
супружества уже связывают меня с одной особой, но не по душе мне эт