волосы ниспадают почти до самого 
пола. Судя по всему, она весьма недурна собой. Остальные называют ее кормилицей 
Сёнагон, очевидно, она присматривает за девочкой.

- Что за неразумное дитя! Разве можно так себя вести? Ты совершенно не 
задумываешься над тем, что не сегодня завтра оборвется моя жизнь, и 
беспокоишься только о воробьях! А ведь сколько раз говорила я тебе: "Наказание 
не замедлит..."6 О, как это грустно! - И, тяжело вздохнув, монахиня подзывает 
девочку к себе.

Та приближается. Личико ее прелестно, брови туманятся легкой дымкой7, открытый 
лоб и по-детски откинутые назад волосы удивительно хороши. "Посмотреть бы на 
нее, когда вырастет", - думает Гэндзи, не сводя глаз с этого милого существа, и 
вдруг замечает, что девочка поразительно похожа на владычицу его тайных дум. Не 
этим ли сходством и пленила она его воображение? Слезы навертываются у него на 
глазах. Между тем монахиня, поглаживая девочку по волосам, говорит:

- Какие чудные волосы! Хотя ты так не любишь, когда их расчесывают. Увы, ты 
совсем еще дитя, и это не может не беспокоить меня. В твои годы следует быть 
взрослее. Твоя покойная мать в двенадцать лет осталась без отца - да, такое 
горе! - но она в ту пору уже многое понимала. А коли я покину тебя теперь, как 
ты будешь жить одна в этом мире?

Слезы текут по ее щекам, и вряд ли кто-то остался бы равнодушным, на нее глядя.

Посмотрев на монахиню, девочка смущенно опускает голову, и блестящие, дивной 
красоты волосы закрывают ее лицо.

Не в силах роса 
Исчезнуть, оставив в мире 
Этот нежный росток. 
Ведь не дано ей узнать, 
Где найдет он себе приют...

- О, как это верно! - вздыхают, роняя слезы, прислужницы, и кто-то них 
отвечает:

Неужели роса
Решится наш мир покинуть,
Не успев и узнать,
Что с этим юным росточком
Станет в грядущие годы?

Тут входит монах Содзу.

- Разве можно сидеть здесь, у всех на виду? - пеняет он дамам. - Именно сегодня 
вы почему-то решили устроиться у самой галереи! А между тем наверху в келье 
досточтимого старца изволит находиться сам Гэндзи-но тюдзё, которого пытаются 
исцелить от лихорадки посредством соответствующих обрядов. Мне только что 
сообщили об этом. Его посещение окружено строгой тайной, и я ничего не знал, а 
то бы непременно поспешил засвидетельствовать ему свое почтение.

И монахиня, воскликнув:

- О ужас! Надеюсь, нас никто не видел! - торопливо опускает шторы.

- Блистательный Гэндзи, о котором столько говорят в мире! Наконец-то и нам 
представляется случай поглядеть на него! Если верить слухам, красота его такова,
 что далее отрекшийся от мира монах, увидав его, способен забыть о мирских 
печалях и почувствовать прилив новых жизненных сил. Что ж, отправляюсь к нему с 
поклоном.

Услыхав, что монах выходит, Гэндзи поспешил вернуться.

"Какое милое существо! Должно быть, моим приближенным, этим любителям 
приключений, случай часто дарит столь же нечаянные встречи. Ведь я так редко 
выезжаю, и вот... Право, мог ли я ожидать? - изумлялся он. - И все же... Как 
хороша эта девочка! Хотел бы я знать, кто она? Увы, никто другой не мог бы 
стать утешением моих дней и ночей, заменив мне ту, к которой тщетно стремится 
сердце..." - Раз возникнув, эта мысль глубоко запала ему в душу.

Гэндзи уже лег почивать, когда служка монаха Содзу вызвал Корэмицу. Келья была 
столь тесна, что Гэндзи слышал каждое его слово:

- Мой господин просит передать благороднейшему господину Тюдзё следующее: "Я 
был чрезвычайно огорчен, узнав о том, что господин Тюдзё, соблаговолив почтить 
своим посещением сии окрестности, проехал мимо моего бедного жилища. Разумеется,
 несмотря на это, я должен был немедленно засвидетельствовать ему свое почтение,
 и извинить меня может лишь столь прискорбное для меня обстоятельство, что, 
зная о моем затворничестве в здешней обители, господин Тюдзё тем не менее 
извол