окружающих необузданностью своих желаний... Мне казалось,
 что я никого ничем не обидел, я и не подозревал, что из-за нее многие 
чувствовали себя глубоко уязвленными. И вот я остался один, и сердце мое не 
может обрести покоя. Как жалок и смешон я, должно быть, в глазах людей. Хотел 
бы я знать, в чем причина этих несчастий? Что было с нами там, в предыдущей 
жизни?" - так повторяет он снова и снова, а слезы бегут по его щекам, - 
рассказывает госпожа Югэи.

Долго еще беседовали они, но вот, заплакав, гостья:

- Уже совсем поздно, надобно отнести Государю ответ, пока не рассвело, - 
сказала и заспешила обратно во Дворец.

Луна вот-вот скроется за краем гор, небо чистое и светлое, дует прохладный 
ветерок, стрекотание насекомых в траве вызывает невольные слезы... Право, 
трудно расстаться с этой обителью трав.

- Сверчок-колокольчик 
Звенит и звенит не смолкая 
В этой долгой ночи.
А из глаз моих слезы 
Все льются и льются... -

произносит госпожа Югэи и никак не может сесть в карету.

- Звенят среди трав 
Сверчки так уныло. 
Зачем же Еще и росой
Ты наш сад окропила, спустившись 
Сюда из Обители туч?22.

Но я опять жалуюсь, простите... - отвечает через одну из своих прислужниц мать 
ушедшей.

При таких обстоятельствах не принято обмениваться дорогими дарами, поэтому она 
послала с письмом лишь оставшийся от дочери придворный наряд и шкатулку с 
принадлежностями для прически, сбереженную ею как память об умершей нарочно для 
такого случая.

О том, в каком горе пребывали молодые прислужницы ушедшей, и говорить нечего. К 
тому же, привыкшие к блеску придворной жизни, они скучали и, то и дело 
вспоминая Государя, торопили госпожу, но та никак не могла решиться, думая: 
"Присутствие столь злосчастной особы неизбежно вызовет нежелательные толки. А 
расставаться с внуком даже на короткое время слишком тяжело, места себе не 
найду от тревоги".

Госпожа Югэи весьма тронута была, увидев, что Государь еще не лег почивать. Он 
сидел во внутреннем дворике, делая вид, будто любуется пышным цветением, и 
коротал часы ожидания за беседой с несколькими самыми чувствительными дамами из 
своего окружения.

В последние дни предметом их задушевных бесед чаще всего становились свитки с 
картинами к поэме "Вечная печаль"23. Картины эти, которые Государь рассматривал 
денно и нощно, принадлежали кисти императора Тэйдзи24, японские же песни и 
китайские стихи были написаны Исэ и Цураюки25.

С пристрастием расспрашивал Государь о том, что увидела госпожа Югэи в доме 
ушедшей. Она же, поведав, сколь печальное зрелище предстало ее взору, подала 
ему письмо.

"Милости Государя воистину безграничны, и я в смущении... Увы, Ваше любезное 
послание привело мои чувства в еще большее смятение, и душа погрузилась в 
бездну уныния.

Вот и засохла
Ветка, его укрывавшая
От буйных ветров.
И сердце терзает тревога -
Что же станется с кустиком хаги?"

Мать ушедшей писала довольно нескладно и не совсем учтиво, но Государь скорее 
всего простил ее, рассудив, что она еще не успела оправиться от горя.

Как ни старался Государь вновь обрести душевный покой: "Не увидят люди моей 
печали", ему не удавалось превозмочь тоски, и мысли его беспрестанно обращались 
к ушедшей. Он перебирал в памяти разные связанные с ней случаи, начиная с того 
давнего дня, когда она впервые появилась во Дворце. "Раньше даже на короткое 
время тяжело было расстаться, но вот миновало столько дней и лун... - думал он, 
с