ловлю
     о тех, кто мне дорог, -
     парк дворцовый напоминают
     хризантемы в россыпи росной..."

     Дощечку с  такими  стихами  я привязала к  стеблю цветка  и  пошла было
прочь,  но  хозяева  увидали мои стихи, послали человека  за  мной вдогонку,
заставили вернуться и оказали всяческое гостеприимство. "Побудьте у нас хотя
бы недолго, отдохните!" - говорили они, и я, как то бывало и раньше во время
моих скитаний, осталась на несколько дней в этом доме.

     * * *

     Храм Тюгудзи, посвященный принцу Сетоку27, построен усердием
его супруги, принцессы Оирацумэ. Я была растрогана, услышав рассказ об этом,
и отправилась  в  этот храм. Настоятельницу,  монахиню  Синнебо, я  когда-то
встречала во дворце. Как видно, она меня не узнала, может  быть, потому, что
была уж очень стара годами, и я не стала называть себя, сказала только,  что
просто проходила, мол, мимо, вот и зашла. Не знаю, за кого она меня приняла,
но встретила очень ласково; в этом храме я тоже осталась на день-другой.

     Оттуда   я  направилась  в  храм   Лес  Созерцания,  Дзэнриндзи,  иначе
называемый  храмом Тайма. С благоговением  выслушала я рассказ, записанный в
анналах этого храма:

     "Одна из здешних  монахинь,  благородная Тюдзе,  дочь  министра Тоенари
Фудзивары,  мечтала  увидеть живого Будду. Однажды к ней  явилась незнакомая
монахиня. "Дайте мне десять связок лотосовых  стеблей, - сказала она,  - и я
сотку  из  них картину  рая во  всем его  несказанном великолепии!"  Получив
стебли,  она  надергала  из   них   нити,   прополоскала  водой,  взятой  из
свежевыкопанного колодца, и они сами собой  окрасились  в пять цветов. Когда
нити  были готовы, явилась другая женщина,  попросила  наполнить  светильник
маслом  и за время между часом  Вепря и  часом Тигра  28  соткала
картину, после  чего обе женщины удалились. "Когда же я снова увижу вас?"  -
спросила Тюдзе, и женщины ответили:

     "Великий Кашьяппа29 в старину
     Праведных поучал,
     Затем бодхисаттва Хооки
     Обитель здесь основал.
     Ты к Чистой земле стремилась душой -
     Ныне из наших рук
     Прими эту мандалу30 и молись!
     Избавлена будешь от мук".

     С этими словами женщины взмыли в небеса и скрылись в западной стороне".

     Надгробие принца Сетоку, сложенное из камней, выглядело  величественно,
с волнением  взирала  я на эту могилу. В  храме монахи  как раз переписывали
Лотосовую сутру,  я  обрадовалась  благому  совпадению и,  прежде чем  уйти,
поднесла одеяние на нужды храма.

     Так  переходила  я от одного  святого места к  другому, а тем  временем
подошел Новый год.

     * * *

     Во вторую луну Четвертого года, Сео31, я вернулась в столицу
и  по дороге зашла помолиться в  храм Хатимана, в  Ива-Симидзу. Путь от Нары
неблизкий, я была там, когда день уже клонился  к вечеру. Поднявшись на холм
Кабаний Нос, Иносака, я приблизилась к храму. В пути  мне встретился спутник
- карлик, уроженец  края Ивами, он тоже  направлялся на богомолье. Мы  пошли
вместе.

     -  За  какие  грехи,  свершенные  в  прошлой жизни,  вы родились  таким
калекой? - спросила я. - Известно ли вам что-нибудь об этом?

     Беседуя,  мы приблизились к храму: я  увидала,  что  ворота,  ведущие к
павильону  Баба-доно,  открыты.  Их всегда  открывали, когда  туда  приезжал
главный  смотритель  храмов,  и  я  уже  хотела  пройти  мимо,  ибо   никто,
разумеется,  не  уведомил  меня,   что   сегодня  сюда   пожаловал  государь
Го-Фукакуса. Вдруг ко мне подошел человек, похожий на придворную слугу.

     - Пожалуйте в павильон Баба-доно! - сказал он.

     - Кто приехал туда? И за кого меня принимает? Странно!.. Может быть, вы
ошиблись, зовут не меня, а этого карлика? - спросила я.

     -  Нет, никакой ошибки тут нет, - ответил слуга. - Зовут именно  вас. С
позавчерашнего дня здесь пребывает прежний император Го-Фукакуса.

     Слова замерли у меня на  устах. Мы не виделись столько лет!  Конечно, в
глубине сердца я всегда  помнила государя: в минувшие  годы,  перед  тем как
уйти от мира, я приходила к нему проститься,  моя тетка  Кегоку устроила эту
встречу, и я считала, что видела его тогда в последний раз в жизни... Я была
уверена, что никто  не  может узнать  прежнюю Нидзе  в этой  нищей монахине,
облаченной в изношенную  черную  рясу, иссеченную инеем,  снегом,  градом...
"Кто опознал меня? - думала я, все еще не в силах уразуметь,  что меня зовет
сам  государь.  -  Наверное,  кто-нибудь  из женщин свиты  подумал: "А  ведь
похожа... Конечно, это не Нидзе, но все-таки позовем ее, дабы убедиться, что
мы ошиблись..." Пока я так размышляла, прибежал еще один человек, самурай из
дворцовой  стражи, принялся торопить: "Скорей!  Скорей!"  Больше у  меня  не
нашлось  отговорок,  я  пошла  к  павильону  и  остановилась  в  ожидании  у
раздвижных  дверей  на  веранде  северного  фасада.  Внезапно  из-за  дверей
раздался  голос:  "Не сиди там,  так тебя  скорее могут  заметить!" Знакомый
г