к тебе, о Сумида-река!
     Уж нет и в помине
     тех птиц, воспетых поэтом,
     что некогда здесь обитали..."

     Над рекой клубился туман, застилая дороги. Стемнело, я шла, погруженная
в  печальные  думы, а  высоко  в  небе,  словно  вторя моей печали,  кричали
перелетные гуси.

     Небо чуждых краев...
     Мне слезы глаза застилают.
     Слышу жалобный клич -
     будто спрашивает о минувшем
     у меня гусиная стая.

     Колодец Хориканэ,  многократно  воспетый  в  стихах,  теперь  бесследно
исчез,  на  прежнем месте  стоит лишь  одно засохшее  дерево... Мне хотелось
пойти  отсюда еще дальше, углубиться  в восточные земли, но в печальном мире
нашем на всяком пути есть преграды,  и, передумав, я пошла в Камакуру, чтобы
оттуда возвратиться в столицу.

     Время шло, в середине девятой луны  я собралась назад, в столицу. Не то
чтобы я  особенно  спешила вернуться,  но  в  Камакуре  оставаться  тоже  не
собиралась и  с рассветом  пустилась в  путь. Меня проводили очень сердечно,
отправили  назад  в паланкине и по очереди сопровождали от одного постоялого
двора до другого, так что путешествовать мне было легко и удобно, и вскоре я
прибыла в Сая-но Накаяму. Мне вспомнились стихи Сайге:

     "Разве подумать я мог,
     что вновь через эти горы
     пойду на старости лет?
     Вершины жизни моей -
     Сая-но Накаяма" *,

     *  Перевод В.  Марковой. -  Сайге.  Горная хижина. М.,  "Художественная
литература", 1979.

     И я сложила:

     "Перевал позади,
     но печалюсь - едва ли придется
     в этой жизни хоть раз
     миновать мне, страннице, снова
     горы Сая-но Накаяма..."

     * * *

     В  краю Овари  я  пошла помолиться  в храм Ацута. Всю  ночь я провела в
храме; паломники, молившиеся  вместе со  мной,  рассказали,  что  пришли  из
Великого храма,  Исэ. "Стало быть, Исэ  близко отсюда?" - спросила  я, и они
пояснили, что  туда  можно отправиться водным путем  от пристани  Цусимы.  Я
очень обрадовалась, что  Исэ так близко, и хотела тотчас же ехать, но решила
сперва завершить давнишний  свой  обет  - переписать тридцать последних глав
сутры Кэгон и пожертвовать рукопись в здешний храм Ацута.

     Я намеревалась продать все одежды, полученные в  дар от разных  людей в
Камакуре, - конечно, они предназначали эти подарки для совсем другой цели! -
и  на вырученные  средства  некоторое время  прожить  при  храме,  занимаясь
переписыванием  священных текстов.  Но главный  жрец  стал учить  меня,  как
писать,  докучать  разными советами  и  наставлениями...  К  тому  же  снова
разыгрался  мой  старинный недуг. Больная  я все равно не смогла бы заняться
перепиской, и я вернулась в столицу.

     * * *

     Дома  я оказалась,  как помнится,  в конце  десятой луны,  но  покоя не
обрела - напротив, мне было тягостно оставаться в столице, и я отправилась в
Нару. До сих пор все как-то не случалось побывать там, ведь я происходила не
из семейства  Фудзивара... Но теперь, когда я устала  от дальних странствий,
такое богомолье было как раз по  силам, ведь Нара отстоит совсем недалеко от
столицы. У  меня не было там  знакомых, я все  время пребывала  одна. Прежде
всего я  пошла поклониться великому  храму Касуга. Двухъярусные,  увенчанные
башней  ворота и  все  четыре  строения  храма,  крытые черепицей, выглядели
поистине величаво. Посвист бури, веявшей с гор, мнился ветром,  пробуждающим
смертных  от  сна земных заблуждений,  а  воды, журчавшие  у  подножья горы,
казалось, смывают  скверну нашей  грешной юдоли... В храме  я  увидела жриц,
молодых и  изящных.  Как раз в  этот  час лучи вечернего солнца озарили весь
храм, заблестели на вершинах дерев, растущих на окрестных холмах, юные жрицы
попарно исполняли священные пляски, и это было прекрасно!

     Эту ночь я провела в бдении на галерее храма, слушала, как пришедшие на
молитву паломники распевают стихи,  и  на сердце у меня  стало спокойней.  Я
глубоко  постигла не только  великое  милосердие Будды, ради спасения  людей
снизошедшего в этот край, в пыль и прах нашей грешной зе