вот  хоть  немножко ослабнет порок в людских  сердцах...  Но  дни и
месяцы одни  шли за другими,  перевалил год, и  скоро не стало и  совсем уже
таких, кто хотя бы словом заикнулся об этом всем.

III
     Вот  какова горечь жизни в этом мире, вся непрочность и ненадежность  в
нас самих, и наших жилищ. А сколько страданий выпадает на долю нашего сердца
в  зависимости от  отдельных  обстоятельств,  в  соответствии  с  положением
каждого -- этого и не перечесть!
     Вот  люди, которые  сами по себе не  пользуются влиянием  и  живут  под
крылом у  могущественных домов: случится у  них большая радость, --  они  не
смеют громко смеяться; когда  же  у них грустно на сердце,  -- они не  могут
рыдать  вслух;  что бы они  ни  делали,  --  они неспокойны.  Как бы они  ни
поступали,  --  они страшатся,  дрожат.  Совсем что  воробьи  вблизи  гнезда
коршуна!
     Вот люди, которые сами --  бедняки, и  живут они по соседству  с  домом
богатых: каждое утро уходят они, каждый  вечер приходят, крадучись, так  как
стыдятся  своего  неприглядного  вида. Посмотришь, как их жены  и дети,  все
домочадцы  завидуют этим богатым; послушаешь,  как те из богатого дома их не
ставят ни во что, -- и  вся душа поднимается и ни на мгновенье не приходит в
покой!
     Вот люди, что живут в городской тесноте: приключится вблизи их пожар --
не  избежать беды и им;  а вот  люди, что живут  на  окраинах: в сношениях с
городом у  них  так много неудобств; к тому же постоянно случаются нападения
воров и разбойников.
     У кого  могущество, -- тот  и жаден;  кто  одинок, -- того презирают; у
кого  богатство, -- тот всего боится; кто беден, -- у  того столько горя; на
поддержке  других,  сам  -- раб этих других;  привяжешься к  кому-нибудь, --
сердце будет полонено любовью;  будешь поступать  как все, -- самому радости
не будет;  не будешь поступать как все, -- будешь похож на безумца.  Где  же
поселиться, каким делом заняться, чтобы хоть на миг найти место своему телу,
чтобы хоть на мгновенье обрести покой для своей души?

Раздел второй

I
     Вот и я сам... Бабка моя с отцовской стороны передала мне по наследству
дом,  и долго я жил в нем, но  потом  судьба моя переменилась, меня постигла
неудача, потерял я  очень  много всего  и поэтому был больше уже не  в силах
оставаться там же;  и вот, имея уже за тридцать лет, я от всего сердца сплел
себе простую хижину.
     По сравнению с  моим прежним жилищем эта  хижина равнялась всего  одной
десятой его части: я выстроил помещение только для одного себя, за постройку
же дома  по-настоящему  и не принимался.  Ограду  кое-как  устроил из глины,
ворота же поставить не хватило средств.
     Взяв взамен столбов бамбуковые жерди, я устроил сарай для колесницы.
     Всякий раз, как только шел снег или дул сильный ветер, бывало далеко не
безопасно.  Самое место было неподалеку от реки, отчего всегда  существовала
угроза наводнения, да и страх от разбойников был немал.
     И вот, переживая этот чуждый сердцу мир, заставлял страдать я свою душу
тридцать с лишком  лет.  За это время испытал я много превратностей судьбы и
само собою  постиг,  как ничтожна вся  наша жизнь.  Поэтому  ушел  я из дому
совсем и отвратился от суетного мира.
     С  самого начала я не имел  ни жены,  ни детей,  так что  не было таких
близких мне людей, которых тяжело было бы покинуть. Не было у меня также  ни
чинов,  ни  наград;  на чем  же  я  мог,  в таком  случае,  остановить  свою
привязанность? И так уже без толку сколько весен и осеней провел я в облаках
горы Охараяма!
     И  вот  теперь  шестидесятилетняя роса, готовая  вот-вот уже исчезнуть,
вновь устроила себе приют на кончике листка. Совсем как строит себе приют на
ночь одну охотник; как свивает себе кокон старый шелковичный червь.
     По сравнению с жилищем  в средний период моей жизни это новое  не будет
равно даже одной сотой его части.
     Меж  тем  годы  все  клонятся  к  закату,  мое  жилище  с  каждым годом
становится тесней. На этот раз мой домик совсем уж необычен: площадью едва в
квадратную будет сажень, вышиной же футов в семь, не больше. Так как места я
не  выбирал  особо,  то и не  строил,  избрав себе  ту  точку, что  была, по
приметам, хороша.  Из  земли  воздвиг я стены,  покрыл  простою кровлей,  на
местах пазов прикрепил металлические скрепы. Случись не по  душе  что,  чтоб
можно  было с  легкостью  в  другое место все перенести.  И даже если бы все
заново строить мне пришлось, хлопот не так уж много было бы: всей поклажи --
едва два воза будет; вознице -- плата за труды, и более расходов никаких.

II
     Теперь, сокрыв стопы свои в глуши гор Хинояма, на южной стороне  жилища
я построил  легкий навес  от  солнца и  настлал там  настилку из бамбука, на
западе которой устроил  полку для воды священной. В хижине самой у  западной
стены  установил  изображение  Амида,  и  когда  я  наблюдал  на   нем  лучи
клонящегося  солнца,  мне представлялось, что  этот  свет -- с  его чела. На
половинках той занавески, что была пред ним, я прикрепил изображение Фугэн и
рядом  с  ним  Фудо.  Над северной  перегородкой  устроил маленькую  полку и
поставил та