Каупервуд размышлял. Стоит или не стоит обсуждать это предложение? 
Представлялся случай быстро и без особых хлопот заработать солидный куш, продав 
свои акции старым компаниям. Но тогда львиная доля барыша от всей этой 
комбинации достанется уже не ему, а Шрайхарту. А выждав, может быть удастся 
добиться от старых компаний более выгодных условий, даже если Шрайхарт и сумеет 
их объединить. Трудно сказать. Наконец он спросил:

— А какой пакет акций останется у вас на руках — или на руках у учредителей — 
после того, как вы разочтетесь со старыми и новыми компаниями?

— Процентов тридцать пять, сорок от всех акций. Надо же что-нибудь получить за 
свои труды, — с любезной улыбкой отвечал Шрайхарт.

— Совершенно справедливо, — подтвердил Каупервуд и улыбнулся, — но поскольку я 
срезал палку, которой вы теперь собираетесь сбить это сочное яблочко, 
основательная часть должна достаться и мне, как вы полагаете?

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего, кроме того, что я сказал. Новые компании, без которых ни о каком 
объединении не могло бы идти и речи, основал я. Ваш план ничем не отличается от 
того, который уже давно был предложен мною. Правление и директора старых 
компаний злы на меня, они считают, что я покушаюсь на какие-то их особые права 
и привилегии. Если единственно по этой причине они предпочитают иметь дело с 
вами, а не со мной, это вовсе не значит, что мне не причитается большая доля 
учредительской прибыли. Мои личные капиталовложения в новые компании не так уж 
велики. Я скорее выступаю здесь в роли финансового агента. (Это не 
соответствовало истине, но Каупервуд предпочитал, чтобы Шрайхарт думал именно 
так.) Шрайхарт улыбнулся.

— Но вы забываете, дорогой мой, — пояснил он, — что я обеспечу почти весь 
необходимый капитал.

— А вы забываете, — перебил его Каупервуд, — что я не новичок в деловом мире. 
Если хотите, я сам гарантирую весь капитал и дам вам еще хорошую премию за 
услуги. Заводы и концессии старых и новых компаний чего-нибудь да стоят. Вы 
упускаете из виду, что Чикаго растет.

— Все это мне известно, — уклончиво отвечал Шрайхарт, — но я знаю также, что 
вам предстоит длительная борьба, на которую вы изведете уйму денег. 
Обстоятельства сложились так, что у вас нет никаких шансов договориться со 
старыми компаниями. Насколько я понимаю, они не желают иметь с вами дела. 
Объединение это может провести только какое-нибудь незаинтересованное лицо 
вроде меня, и непременно человек влиятельный или, вернее, давно живущий в 
Чикаго и лично знакомый со всеми этими людьми. А у вас ведь нет никого, кто бы 
мог это сделать лучше, чем я.

— Почему же, очень возможно, что мне удастся кого-нибудь найти, — хладнокровно 
возразил Каупервуд.

— Навряд ли. И во всяком случае не при том положении, какое создалось сейчас. 
Старые компании не пойдут вам навстречу, а со мной они готовы вести дело. Не 
лучше ли вам согласиться на мое предложение и поскорее со всем этим покончить?

— На таких условиях — нет, — отрезал Каупервуд. — Мы слишком глубоко проникли 
на территорию противника и слишком многое уже сделали. Три или четыре акции за 
одну — сколько бы там ни получили акционеры старых компаний, — самое меньшее, 
на что я могу согласиться в отношении новых акций. А затем половина того, что 
останется, должна пойти мне. Мне ведь придется делиться с другими. (Это тоже не 
соответствовало истине.)

— Нет, — Шрайхарт упрямо замотал большой головой, — невозможно. Риск слишком 
велик. Я бы мог еще, пожалуй, дать вам четвертую часть — да и то нужно подумать.


— Половина или ничего, — решительно сказал Каупервуд.

Шрайхарт поднялся.

— Это ваше последнее слово?

— Последнее.

— Боюсь, что мы с вами не сговоримся. Жаль. Борьба может оказаться длительной и 
обойдется вам очень дорого.

— Я это предусмотрел, — отвечал финансист.