веселый, несколько циничный джентльмен, каким Каупервуд знал его пять лет тому 
назад. У него сохранились приятные воспоминания об Америке, и он был очень рад 
видеть своих заокеанских друзей. По дороге к замку, показывая Эйлин 
великолепные газоны и тенистые аллеи, он сказал:

— Я опасался, миссис Каупервуд, что наша вересковая равнина покажется вам и 
вашему супругу унылым зрелищем. Поэтому я распорядился приготовить для вас 
комнаты с окнами в сад. В гостиной сейчас пьют чай, может быть вы хотите 
подкрепиться с дороги?

Хотя великолепный нью-йоркский особняк Каупервуда с множеством слуг был намного 
роскошнее этого замка, а владелец его Хэддонфилд был далеко не так богат, как 
Каупервуд, Эйлин — по крайней мере в первую минуту — оглядывалась по сторонам с 
восхищением и завистью. Ах, если бы иметь вот такое поместье и такое солидное 
положение, и блестящие связи, как у этого человека! Избавиться от необходимости 
отвоевывать себе место в обществе, жить в полном покое. Но Каупервуд, 
посматривая кругом с явным удовольствием, не испытывал никакой зависти. Блеск 
титула, богатство, доставшееся без всяких усилий, нимало не трогали его. Он, 
Каупервуд, сам создал себе имя и состояние.

Гости лорда Хэддонфилда, съехавшиеся к нему на субботу и воскресенье, 
представляли собой смешанное, но весьма изысканное общество. Накануне из 
Лондона приехал сэр Чарльз Стонледж, знаменитый лондонский артист, светило 
театрального мира, в высшей степени претенциозный и напыщенный субъект, 
пользующийся всяким случаем поддержать связь со своими аристократическими 
знакомыми. Он привез с собой артистку мисс Констанс Хэсэуей, которая с успехом 
выступала в это время в модной пьесе «Чувство».

Резкий контраст этой паре являли собой лорд и леди Эттиндж. Он — крупный 
акционер в железнодорожных и судоходных компаниях — рослый, цветущий, властного 
вида мужчина, любитель выпить и, будучи навеселе, склонный грубовато пошутить, 
тогда как в трезвом состоянии он говорил резко, отрывисто и скорее обрывал, чем 
поддерживал разговор. Леди Эттиндж, напротив, была особой в высшей степени 
дипломатичной, и лорд Хэддонфилд, посылая ей приглашение, просил ее на этот раз 
взять на себя роль хозяйки в его замке. Хорошо изучив привычки и настроения 
своего супруга, леди Эттиндж относилась к ним весьма терпимо, но при этом 
отнюдь не поступалась собственной персоной. Это была высокая, могучего сложения 
дама с румяными щеками, испещренными синими жилками, и с холодными голубыми 
глазами. Когда-то она была очень привлекательна и недурна собой, как всякая 
свеженькая девушка в шестнадцать лет, — по-видимому, она и по сию пору не 
забыла об этом, так же как и лорд Эттиндж. Он в свое время очень усиленно 
добивался ее руки. У леди Эттиндж было несомненно больше практического 
понимания жизни, чем у ее супруга. Старший отпрыск старинного богатого рода, 
лорд Эттиндж ценил титул и наследственные права выше каких бы то ни было личных 
достижений. Это не мешало ему участвовать весьма успешно в разных коммерческих 
операциях. Его супруга, не уступая ему знатностью происхождения, отличалась 
большей проницательностью — она следила за совершающимися на ее глазах 
переменами и появлением новой денежной знати и искренне восхищалась такими 
нетитулованными гигантами, как Каупервуд.

Затем здесь были лорд и леди Босвайк, оба молодые, веселые, пользующиеся 
всеобщей симпатией. Они увлекались всеми видами спорта, посещали бега, скачки, 
могли составить партию в карты и благодаря своей заразительной веселости и 
живости были желанными гостями в любом обществе. Они украдкой посмеивались над 
четой Эттиндж, но, отдавая должное их высокому положению, держали себя с ними 
как нельзя более любезно.

Весьма важным гостем в глазах Хэддонфилда, а также и супругов Эттиндж, был 
мистер Эбингтон Скэрр, личность довольно темного происхождения, — ни титула, ни 
родства, — однако сумевшая создать себе громкое имя в финансовом мире. За 
четыре года мистер Скэрр нажил изрядный капитал, организовав крупную 
скотоводческую компанию в Бразилии. Пайщики этой компании уже получали весьма 
недурные прибыли. Сейчас у него было не менее доходное овцеводческое 
предприятие в Африке, где благодаря каким-то неслыханным привилегиям, 
полученным от правительства, и удивительному умению сбивать цены и захватывать 
рынки, он уже считался без пяти минут миллионером. Ядовитые слухи, ходившие о 
его рискованных авантюрах, пока что не приобрели сколько-нибудь опасной 
гласности. Хэддонфилд и даже Эттиндж открыто восхищались его успехами, но 
благоразумно воздерживались от участия в его делах. Им не раз случалось делать 
выгодные обороты с акциями компаний Скэрра. Но они всегда старались как можно 
скорее сбыть их с рук. Сейчас Скэрр затеял совершенно новое предприятие, однако 
на этот раз ему почему-то не так повезло, как в прежних его авантюрах: он 
задумал построить новую линию подземной железной дороги на участке Бейкер-стрит 
— Ватерлоо и сумел получить на это парламентскую лицензию. Поэтому он весьма 
заинтересовался, когда неожиданно для себя услышал о приезде Каупервуда.

Так как Эйлин очень долго возилась со своим туалетом, стараясь одеться как 
можно изысканнее, супруги Каупервуд сошли к обеду несколько позже положенного 
часа. Все гости уже собрались в гостиной, чтобы оттуда проследовать в столовую, 
и у многих на лицах выражалось явное неудовольствие, что их заставляют ждать.