с удивлением убеждалась, что он все еще не утратил интереса к делам, которыми 
был уже не в состоянии заниматься. То он заговаривал о картинной галерее, то о 
метрополитене, то о больнице.

Хотя ни Беренис, ни доктор Джемс не подозревали этого, Каупервуду оставалось 
жить всего несколько дней. И все же в присутствии Беренис он становился бодрее, 
но, поговорив минуты две-три, неизменно уставал и его клонило ко сну.

— Пусть спит как можно больше, бережет силы, — сказал доктор Джемс.

Эти слова совсем обескуражили Беренис. Она робко спросила, нельзя ли что-нибудь 
еще попробовать, чтобы вылечить Каупервуда.

— Нет, — ответил Джемс. — Сон для него сейчас самое лучшее лекарство, и он еще 
может поправиться. Я применяю самые сильные подкрепляющие средства, какие мне 
известны, но нам остается только ждать. Еще может наступить перелом к лучшему.

Однако перелома к лучшему не наступило. Наоборот, за сорок восемь часов до 
конца в состоянии больного наступило явное ухудшение, так что доктор Джемс 
поспешил послать за Фрэнком Каупервудом-младшим и дочерью Каупервуда Лилиан, 
ныне миссис Темплтон. Приехав, и дочь, и сын сразу заметили, что у постели 
больного нет Эйлин. Доктор Джемс на их вопрос, почему отсутствует миссис 
Каупервуд, пояснил, что по каким-то своим соображениям она отказалась посещать 
мужа.

Хотя дети Каупервуда знали, что в отношениях между Эйлин и их отцом существует 
холодок, все же они по-своему поняли ее отказ приехать к мужу в такое время и 
сочли своим долгом сообщить ей о его тяжелом состоянии. Они тотчас поспешили к 
телефону-автомату и позвонили Эйлин, но, к своему удивлению, убедились, что она 
вовсе не желает ничего знать ни о Каупервуде, ни о его детях. Он сам хотел, 
чтобы доктор Джемс и мисс Флеминг ведали его делами, не считаясь с нею, вот 
пускай они теперь и заботятся обо всем, а она не пойдет к нему — ни за что!

Лилиан и Фрэнк были ошеломлены такой жестокостью, но им больше ничего не 
оставалось, как вернуться к отцу и ждать, к чему приведет кризис. Доктор Джемс, 
Беренис, Джемисон беспомощно стояли вокруг больного, с ужасом сознавая, что 
ничего сделать нельзя. Так они ждали часами, прислушиваясь к тяжелому дыханию 
Каупервуда, а оно то становилось громче, то замирало, и тогда в комнате 
наступала тишина… На вторые сутки он вдруг рванулся, словно желая стряхнуть с 
себя невыносимую усталость, приподнялся на локте, будто затем, чтобы оглядеть 
комнату, потом так же внезапно упал навзничь и больше не шевельнулся.

Смерть! Смерть! Вот она перед ними — неотвратимая и суровая!

— Фрэнк! — закричала Беренис, вся похолодев и глядя на него широко раскрытыми, 
изумленными глазами. Она бросилась к нему и, упав на колени, схватила его 
влажные руки и зарылась в них лицом. — Фрэнк, милый, нет, нет!.. — вырвалось у 
нее, и, теряя сознание, она медленно сползла на пол.



70

Смерть Каупервуда повергла всех в смятение: сразу встало столько проблем — одни 
не терпели отлагательства, другими надлежало заняться в недалеком будущем; и 
все это было до такой степени сложно, что несколько минут все стояли вокруг 
умершего, как громом пораженные. Самым находчивым и хладнокровным оказался 
доктор: прежде всего он с помощью Джемисона перенес Беренис в свою комнату. 
Когда они уложили ее на кушетку. Джемс посоветовал Джемисону позвонить миссис 
Каупервуд и попросить ее распорядиться насчет похорон.

Джемисон позвонил — и ему пришлось вести пренеприятный разговор.

Отношение Эйлин к смерти мужа очень встревожило и доктора и секретаря, — 
казалось, без скандала на всю страну не обойтись.

— Почему вы обращаетесь ко мне? — заявила она. — Просите совета у доктора 
Джемса или у мисс Флеминг! Это они ведали всеми его делами и здесь и в Лондоне.

— Но, миссис Каупервуд, — вымолвил удивленный Джемисон, — это же ваш муж. 
Неужели вы не хотите, чтобы его перенесли к вам в дом?

— Мистер Каупервуд совершенно не считался со мною, — последовал лаконичный 
резкий ответ. — Он обманывал меня, все обманывали — и его врач и его любовница. 
Пусть они обо всем и заботятся — пускай отправят тело в какой-нибудь морг и 
оттуда везут хоронить.

— Но, миссис Каупервуд! — Джемисон в волнении даже повысил голос. — Это 
неслыханно! Все газеты станут кричать об этом. Неужели вам будет приятно, если 
вокруг смерти такого большого человека, как ваш муж, разыграется скандал?