Когда приехал Уэйн, он был поражен измученным видом больного; бегло осмотрев 
его и прописав успокаивающее лекарство, которое следовало начать принимать 
немедленно, врач попросил Каупервуда на следующее утро приехать к нему для 
основательного исследования. Каупервуд сразу согласился. А через неделю, после 
консультации с двумя лучшими лондонскими специалистами, которые, осмотрев 
больного, сообщили Уэйну свое заключение, врач убедился, что у Каупервуда 
серьезная болезнь почек и что она довольно скоро может привести к трагическому 
концу. Он велел Каупервуду лежать и принимать лекарства, которые должны были 
приостановить развитие болезни.

Однако через несколько дней, придя показаться доктору Уэйну, Каупервуд объявил, 
что чувствует себя лучше, и аппетит у него, кажется, совсем восстановился.

— Вся беда в том, мистер Каупервуд, — спокойно отвечал доктор Уэйн, — что эти 
болезни очень капризны; боль, которую они вызывают, может на некоторое время 
вдруг прекратиться. Но это вовсе не значит, что больной выздоровел или что дело 
идет на поправку. Боли могут возобновиться, и тогда наши специалисты выносят 
категорический и печальный приговор, который, впрочем, далеко не всегда бывает 
правилен. Нередко состояние больного улучшается, и он живет еще долгие годы. Но 
ему может стать и хуже, — и вот из-за таких-то неожиданностей эту болезнь и 
трудно лечить. Теперь вы понимаете, мистер Каупервуд, отчего при всем своем 
желании я не могу вам сказать ничего определенного.

— А по-моему, вы все-таки хотите мне что-то сказать, доктор Уэйн, — прервал 
Каупервуд. — И я желаю знать, какой именно диагноз поставили специалисты — все 
равно, хороший или плохой — я хочу его знать. У меня что-нибудь серьезное с 
почками? Что, это заболевание — органическое и может быстро доконать меня?

Доктор Уэйн посмотрел ему прямо в глаза.

— Что ж, специалисты говорят так: если вы будете достаточно отдыхать и избегать 
переутомления, то проживете еще год или около того. А если будете очень беречь 
себя, соблюдать полный покой, то проживете и дольше. У вас хронический нефрит, 
или Брайтова болезнь, мистер Каупервуд. Но, как я уже говорил вам, специалисты 
не всегда бывают правы.

Этот осторожный, тщательно обдуманный ответ был выслушан Каупервудом спокойно, 
в полном молчании, хотя впервые за всю свою жизнь он, человек с цветущим 
здоровьем, оказался во власти недуга, быть может рокового. Смерть! Очевидно, не 
больше года жизни! И конец всем его усилиям и стремлениям! Но что суждено, то 
суждено, надо взять себя в руки и смириться.

Каупервуд вышел от врача, озабоченный не столько собственной болезнью, сколько 
судьбами тех, с кем он был связан в ту или иную пору своей жизни. Как-то 
отразится его смерть на Эйлин, Беренис, Сиппенсе, на Фрэнке Каупервуде-младшем, 
его сыне, на его первой жене Лилиан, ныне миссис Уилер, и их дочери Лилиан, 
которую он не видел много лет, — правда, он хорошо обеспечил ее, ей хватит 
надолго. Были и еще люди, о которых он чувствовал себя обязанным позаботиться.

Позже, по дороге в Прайорс-Ков, он все время думал о том, что нужно привести в 
порядок свои дела. Прежде всего — составить завещание, даже если эти доктора и 
ошибаются. Он должен обеспечить всех, кто был близок ему. Нужно решить вопрос о 
своем сокровище — картинной галерее; она должна быть так или иначе доступна для 
публики. У него было и еще одно заветное желание — построить больницу в 
Нью-Йорке. Надо что-то сделать в этом направлении. После того как он выделит 
все, что полагается, всевозможным наследникам и тем, кого он намерен 
облагодетельствовать, останется еще изрядная сумма, ее с избытком хватит на 
больницу: люди, оказавшиеся без средств и без пристанища, смогут получить там 
отличную медицинскую помощь и уход.

Кроме того, предстояло еще подумать и о склепе, который он хотел воздвигнуть 
для себя и для Эйлин. Нужно посоветоваться с архитектором и заказать ему эскиз. 
Пусть это будет красивый и достойный мавзолей. Этим он хоть как-то загладит 
свое невнимание к жене.

Но как быть с Беренис? Нельзя открыто упомянуть ее в завещании. Это значило бы 
натравить на нее свору навязчивых репортеров и сделать предметом всеобщей 
зависти. Нет, он уладит это иначе. Он уже открыл на ее имя счет в банке, а 
теперь еще превратит в наличные часть своих облигаций и акций и передаст деньги 
ей. Это обеспечит ее на многие годы.

Но тут экипаж Каупервуда подкатил к Прайорс-Кову, и его тревожные мысли были 
прерваны появлением Беренис, — она встретила его ласковой улыбкой и тотчас 
стала расспрашивать, что же сказал доктор. Однако по своей независимой, 
стоической натуре Каупервуд не мог сказать правду — он только отшутился по 
обыкновению.

— Ничего серьезного, дорогая, — сказал он. — Небольшое воспаление мочевого 
пузыря, — наверно, я просто съел лишнее. Доктор прописал мне лекарство и 
посоветовал поменьше работать.