Она подошла к двери и настежь распахнула ее перед Толлифером.



53

В то время как в Париже происходили описанные выше события, Беренис, 
продолжавшая по-прежнему жить в Прайорс-Кове, внезапно оказалась в центре 
внимания местного общества, — ее то и дело знакомили с новыми людьми, со всех 
сторон сыпались приглашения на званые обеды и вечера, — словом, успех превзошел 
все ее ожидания. Беренис сознавала, что немалой долей этого успеха она обязана 
Каупервуду, но, конечно, еще больше обязана Стэйну: он был влюблен и жаждал 
ввести ее в круг своих высокопоставленных знакомых.

Поскольку Эйлин была в Париже, Каупервуд полагал, что он и Беренис могут 
безбоязненно принять приглашение лорда Стэйна покататься на его яхте «Айола». 
Кроме них, были приглашены: леди Клиффорд из Чадлея — ее муж принадлежал к 
одному из древнейших родов Англии; герцогиня Мальборо — большая приятельница 
Стэйна и к тому же любимица королевы, и сэр Уиндхэм Уитли — дипломат, с 
большими связями при дворе.

Когда «Айола» бросила якорь в Каус, Стэйн сообщил гостям, что королева, которая 
пребывает сейчас здесь, приглашает его вместе с друзьями на чашку чая. Это 
известие чрезвычайно взволновало всех, а в особенности Беренис: ведь об этом 
приеме, наверно, станут кричать газеты! Королева была очень любезна, и, 
казалось, эта неофициальная встреча доставляет ей большое удовольствие. Она 
особенно заинтересовалась Беренис, о многом ее расспрашивала, и если бы та 
откровенно отвечала на вопросы королевы, это могло бы печально окончиться для 
Беренис. Но поскольку Беренис сочла за благо не откровенничать, королева 
выразила желание видеть ее у себя в Лондоне. В самом деле, она надеется, что 
Беренис не будет ничем занята и сможет присутствовать на ближайшем приеме при 
дворе. Любезность королевы безмерно поразила Беренис и вместе с тем укрепила ее 
веру в свои силы: да, конечно, она может достичь многого, стоит ей только 
пожелать!

После этого приема Стэйн с удвоенным пылом стал добиваться взаимности Беренис, 
а Каупервуд теперь еще больше опасался того, что Беренис может не устоять 
против лорда.

Однако, вернувшись в Лондон, Каупервуд нашел там новую, более серьезную причину 
для тревог и опасений. У него в номере лежало письмо от Эйлин, которое она 
послала ему перед своим отъездом в Нью-Йорк.

«Наконец-то я узнала правду! Ты поставил меня в унизительное положение. Ты 
нанял этого лакея, Толлифера, чтобы избавиться от меня и на свободе предаваться 
распутству. Какой позор! Нечего сказать, хороша награда за мою многолетнюю 
верность! Но можешь не беспокоиться — теперь ты свободен. Заведи себе хоть 
сотню девок, мне все равно. Я сегодня же уезжаю из Парижа в Нью-Йорк. Я не 
желаю больше терпеть твои измены и твое распутство. Не смей показываться мне на 
глаза, иначе я выведу тебя на чистую воду. Посмотрим, что ты скажешь, когда 
тебе придется предстать со своими нынешними любовницами перед судом и я ославлю 
тебя во всех лондонских и нью-йоркских газетах.

Эйлин».

Это послание заставило Каупервуда призадуматься. Да, Эйлин в ярости. И кто 
знает, к чему это приведет. Пожалуй, самое разумное — немедленно вернуться в 
Нью-Йорк и сделать все возможное, чтобы как-нибудь предотвратить публичный 
скандал. Ведь это чревато серьезными неприятностями для Беренис. Если Эйлин 
приведет в исполнение свои угрозы, будущее Беренис испорчено! Нет, что угодно, 
только не это!

И Каупервуд прежде всего направился к Беренис. Она встретила его веселая, 
полная честолюбивых планов и надежд. Но как только он рассказал о последнем 
выпаде Эйлин и о ее угрозах, улыбка исчезла с лица Беренис. Она тотчас поняла, 
что дело нешуточное.

— Непонятно, что заставило Толлифера признаться Эйлин, какую роль он в этом 
играет. Ведь в его же интересах было молчать, — с беспокойством сказала она.

— Ты не знаешь почтенной леди Эйлин, дорогая, — усмехнулся Каупервуд. — Она не 
из тех, кто способен до конца все обдумать и предусмотреть. Нет, она сразу 
приходит в ярость — и, конечно, только вредит себе и другим. Она может так 
обрушиться на человека, — поневоле выложишь все, что есть на душе, хотя бы и на 
погибель себе и ей. Сейчас остается одно — отправиться в Нью-Йорк самым 
быстроходным пароходом: может быть, мне удастся опередить ее. Я уже 
телеграфировал Толлиферу, чтобы он немедленно явился в Лондон, — если он 
по-прежнему будет у меня на жаловании, я без труда заставлю его придержать язык.
 Но может быть, ты посоветуешь еще что-нибудь, Беви?