становился на редкость изобретательным и напористым. Он любил красивых женщин и,
 какими бы делами ни были заняты его мысли, вечно искал все новых и новых 
приключений. Беренис пленила его с первого взгляда. В этом чудесном уголке, 
одна с матерью, она казалась ему вполне подходящим объектом для его пылких 
чувств, однако Стэйн понимал, что придется считаться с Каупервудом и 
действовать осторожно. Но, поскольку Каупервуд ни разу не обмолвился, что 
является опекуном Беренис, а она живет сейчас здесь, в его доме, — так почему 
бы ему, владельцу поместья, не наведываться к ней и впредь, по крайней мере до 
тех пор, пока он не узнает чего-либо нового? Итак, когда настало время уезжать 
из Парижа, Стэйн с истинным удовольствием собрался в путь, решив извлечь как 
можно больше из представившегося случая побыть подле Беренис.

Со своей стороны Беренис тоже приготовилась к встрече. Она надела свое любимое 
бледно-зеленое платье, была оживлена и держалась куда менее официально, чем в 
прошлый раз. Хорошо ли он провел время во Франции? Какая лошадь победила — 
гнедая с белым пятном у глаза или большая вороная с белыми ногами? Оказалось — 
большая вороная; она принесла Стэйну приз в двенадцать тысяч франков, а заодно 
и выигрыш нескольких пари, — в общем и целом тридцать пять тысяч франков.

— Достаточно, по-моему, чтоб превратить в аристократов целую семью французских 
бедняков, — весело заметила Беренис.

— Что ж, французы, знаете ли, народ бережливый, — сказал Стэйн. — С такой 
суммой какой-нибудь французский крестьянин вполне мог бы стать барином, да и 
наш тоже. В Шотландии, откуда родом предки моего отца, с такими деньгами, 
говорят, выходили в графы. — Он задумчиво улыбнулся. — Первый граф Стэйн, — 
добавил он, — начинал с меньшими капиталами.

— А вот нынешний выигрывает такие деньги за одни скачки!

— М-м, на этот раз — да, но ведь не всегда так бывает. В прошлый раз скачки 
обошлись мне вдвое дороже.

Они сидели на палубе плавучего домика и ждали, пока им подадут чай. Мимо 
проплыла плоскодонка с кадкой-то веселой компанией, и Стэйн спросил Беренис, 
каталась ли она в его отсутствие на байдарках или на лодках, — ведь их сколько 
угодно на его лодочной станции.

— О да, — сказала она. — Мы с мистером Тэвистоком и с полковником Хоксбери — 
знаете, с тем, что живет близ Уимблдона, — обследовали всю реку, доплывали до 
Виндзора, а в обратном направлении — далеко за Марлоу. Думали добраться даже до 
Оксфорда.

— На плоскодонке? — поинтересовался Стэйн.

— Да, даже на двух или на трех. Полковник Хоксбери хотел подобрать компанию.

— Милейший человек этот полковник! Так вы знакомы с ним? Мы дружили мальчишками.
 Но я давно не видел его. Он, кажется, был в Индии?

— Да, он мне рассказывал.

— А знаете, окрестности Трегесола много живописнее, — сказал вдруг Стэйн, 
отмахиваясь от Хоксбери и Тэвистока. — Кругом море, скалы — самое скалистое 
место на побережье Англии — суровое, величественное, а подальше — вересковые 
заросли и болота, оловянные и медные рудники и старинные церкви. Вы этим не 
интересуетесь? И погода — чудесная, особенно сейчас. Я бы очень хотел, чтобы вы 
с матушкой приехали в Трегесол. Там у нас есть недурная бухточка, где я держу 
свою яхту. Мы могли бы съездить на острова Силли, — они всего милях в тридцати 
оттуда.

— Как мило! Вы очень любезны! — сказала Беренис, думая, однако, о Каупервуде и 
о том, как он отнесся бы к такому приглашению. — Мама, у тебя нет желания 
прокатиться на яхте к островам Силли? — спросила она, заглянув в открытое окно.
 — У лорда Стэйна есть яхта и своя пристань в Трегесоле, и он уверен, что нам 
понравится такая прогулка.

Она продолжала весело болтать, впрочем не без легкой снисходительности в голосе.
 Стэйн слегка удивился, что она так небрежно отнеслась к его приглашению, 
которого многие добивались бы как величайшей милости.

В окне появилась миссис Картер.

— Вы должны извинить мою дочь, лорд Стэйн, — сказала она. — Она очень 
своенравная девица. Она никогда меня не слушалась, да и не только меня, а 
вообще никого. Ну, а что касается меня, — тут миссис Картер посмотрела на 
Беренис, словно спрашивая у нее позволения, — по-моему, ваше предложение очень 
заманчиво! И я уверена, что и Беви думает так же.

— Давайте-ка пить чай, — не обращая внимания на мать, продолжала Беренис. — А