закладывая большие пальцы за проймы жилета.

Молленхауэр и Симпсон кисло улыбнулись.

— Так, так, — произнес Молленхауэр.

Сенатор Симпсон молчал, и только выражение его лица свидетельствовало о 
напряженной работе мысли. Он тоже думал о том, до чего бессмысленно обращаться 
с такой просьбой к группе политиков и дельцов, тем более перед лицом 
надвигающегося кризиса. Правда, мелькнуло у него в уме, существует неплохой 
выход: он, Батлер и Молленхауэр объединяются и оказывают Каупервуду поддержку, 
в благодарность за что тот уступает им все свои акции конных железных дорог. В 
таком случае, пожалуй, можно будет и замолчать эту историю с казначейством; но, 
с другой стороны, какая существует гарантия, во-первых, что Каупервуд 
согласится расстаться со своими акциями и, во-вторых, что Батлер и Молленхауэр 
пойдут на эту сделку с ним, Симпсоном. Батлер, очевидно, пришел сюда замолвить 
словечко за Каупервуда. Что касается Молленхауэра, тот всегда втайне соперничал 
с ним. Хотя они и сотрудничали на политической арене, но финансовые цели у 
обоих были в корне различные. У них не было общих финансовых интересов, как, 
впрочем, не было их и у Батлера с Молленхауэром. Далее, Каупервуд совсем не так 
уж прост. И его вина в этом деле не идет ни в какое сравнение с виною Стинера: 
ведь заимодавец-то Стинер, а не Каупервуд. Стоит ли открывать коллегам то 
хитроумное решение вопроса, которое пришло ему в голову, спросил себя сенатор и 
тут же решил — нет, не стоит. Молленхауэр слишком коварен, чтобы можно было 
рассчитывать на его сотрудничество в таком деле. Шансы, правда, блестящие, но и 
риск немалый. Лучше действовать в одиночку. А пока они потребуют от Стинера, 
чтобы он заставил Каупервуда вернуть пятьсот тысяч долларов. Если из этого 
ничего не выйдет, то Стинером, видимо, придется пожертвовать в интересах партии.
 Что же касается Каупервуда, то наличие такой точной информации о состоянии его 
дел дает полную возможность неплохо заработать на бирже при помощи подставных 
лиц. Те сперва распустят слухи о безвыходном положении, в которое попал 
Каупервуд, а затем предложат ему уступить свои акции — за бесценок, конечно. 
Нет, не в добрый час обратился Каупервуд к Батлеру.

— Вот что я вам скажу, — заговорил сенатор после продолжительного молчания. — Я,
 разумеется, очень сочувствую мистеру Каупервуду и далек от мысли упрекать его 
за скупку акций конных железных дорог, поскольку у него имелась к тому 
возможность; но я, право, не вижу, чем можно ему помочь, да еще в столь 
критический момент. Не знаю, как вы, джентльмены, но я сейчас при всем желании 
не вправе таскать из огня каштаны для других. Прежде всего мы должны решить, 
так ли уж велика грозящая партии опасность, чтобы нам стоило раскошеливаться.

Как только речь зашла о том, чтобы выложить наличные деньги, лицо Молленхауэра 
помрачнело.

— Я тоже, вероятно, не смогу оказать мистеру Каупервуду сколько-нибудь 
существенную поддержку, — со вздохом произнес он.

— Черт возьми! — воскликнул Батлер и со свойственным ему чувством юмора 
добавил; — Похоже, что мне поневоле придется забрать у него свои сто тысяч 
долларов! С этого я и начну завтрашний день.

На сей раз ни Симпсон, ни Молленхауэр не снизошли даже до той кислой улыбки, 
которая раньше нет-нет да появлялась на их лицах. Они сохраняли непроницаемое и 
торжественное выражение.

— Что же касается денег, взятых из городского казначейства, — продолжал Симпсон,
 когда все несколько успокоились, — то это дело нам придется хорошенько 
обмозговать. Если мистер Каупервуд обанкротится и казначейство потеряет такую 
сумму, мы попадем в весьма затруднительное положение. А какими линиями конки в 
первую очередь интересовался этот Каупервуд? — спросил он как бы между прочим.

— Право, не знаю, — отвечал Батлер, не находя нужным открывать то, что сообщил 
ему Оуэн по пути к Молленхауэру.

— Но если нам не удастся заставить Стинера возместить недостающую сумму раньше, 
чем обанкротится Каупервуд, то ведь впоследствии все равно не избежать больших 
неприятностей, — сказал Молленхауэр. — С другой стороны, если Каупервуд поймет, 
что мы ждем от него возмещения убытков, он, вероятно, немедленно прикроет свою 
лавочку. Так что тут, собственно, ничего толкового и сделать нельзя. Кроме того,
 было бы нехорошо но отношению к нашему другу Эдварду, если бы мы что-нибудь 
предприняли до того, как он закончит свое дело с Каупервудом.

Он подразумевал заем Батлера Каупервуду.

— Разумеется, разумеется, — дипломатично подтвердил Симпсон, обладавший острым 
политическим чутьем.

— Будьте спокойны, свои сто тысяч я завтра же выручу! — вставил Батлер.