депешам учуяли всю серьезность положения. В субботу и воскресенье уже ничего 
нельзя было предпринять, так как первые вести пришли после закрытия биржи. Зато 
в понедельник новости стали поступать непрерывным потоком. Тотчас же держатели 
акций и облигаций — железнодорожных, государственных, городских, иными словами, 
ценностей всех видов и разрядов — начали выбрасывать их на рынок, с целью 
выручить наличные деньги. Банки, естественно, стали требовать погашения ссуд, и 
в результате на фондовой бирже возникла паника, по своим размерам равная 
«Черной пятнице», случившейся за два года до того в Нью-Йорке.

Когда пришло сообщение о пожаре, ни Каупервуда, ни его отца не было в городе. 
Вместе с несколькими банковскими деятелями они отправились осматривать трассу 
пригородной конно-железнодорожной линии, на продолжение которой испрашивалась 
ссуда. Они проехали в кабриолетах вдоль значительной части будущей линии и, 
вернувшись в воскресенье поздно вечером в Филадельфию, услышали крикливые 
голоса мальчишек-газетчиков:

— Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Подробности чикагского пожара!

— Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Чикаго в огне! Экстренный выпуск!

Протяжные, зловещие, душераздирающие крики. В сумерках этого тоскливого вечера, 
когда город словно пребывал в созерцательно-молитвенном настроении после 
воскресного дня, а в воздухе и листве деревьев уже чувствовалось умирание лета, 
они заставляли сердца сжиматься в мрачном предчувствии беды.

— Эй, мальчик! — прислушавшись, окликнул Каупервуд маленького оборвыша, 
вынырнувшего из-за угла с кипой газет под мышкой. — Что такое? Чикаго горит?!

Многозначительно переглянувшись с отцом и другими дельцами, он протянул руку за 
газетой, пробежал глазами заголовки и мгновенно оценил размеры беды.

ЧИКАГО В ОГНЕ!

Со вчерашнего вечера пламя безудержно бушует в торговой части города. Банки, 
торговые и общественные здания обращены в пепел. Прямая телеграфная связь 
прервана сегодня с трех часов пополудни. Никакой надежды на скорое окончание 
катастрофы.

— Дело, по-видимому, серьезное, — спокойно произнес Каупервуд, обращаясь к 
своим спутникам; в его глазах и в голосе промелькнуло что-то холодное и 
властное.

Отцу он немного позже шепнул:

— Это грозит паникой, если только банки и биржевые конторы не станут 
действовать заодно.

Быстро, отчетливо и ясно он воссоздал картину своей собственной задолженности. 
В банке отца заложено на сто тысяч акций его конно-железнодорожных линий, под 
них взято шестьдесят процентов, а под сертификаты городского займа, которых у 
него имелось на пятьдесят тысяч долларов, — семьдесят процентов. Для проведения 
биржевых операций с этими ценностями старый Каупервуд дал ему свыше сорока 
тысяч долларов наличными. Банкирский дом «Дрексель и Кь» по книгам Фрэнка 
открыл ему кредит на сумму в сто тысяч долларов; они, конечно, потребуют 
немедленного погашения задолженности, если ими не овладеет внезапный приступ 
милосердия, что маловероятно. Компания «Джей Кук» тоже кредитовала его на 
полтораста тысяч. Они, несомненно, потребуют уплаты. Четырем банкам помельче и 
трем биржевым конторам он задолжал тысяч по пятьдесят долларов. Участие 
городского казначея в его делах выражалось в-сумме около пятисот тысяч, и если 
это откроется — скандал неизбежен; казначей штата тоже внес в его контору 
двести тысяч. Далее имелись еще сотни мелких счетов на суммы от ста до пяти и 
десяти тысяч долларов. Биржевая паника повлечет за собой не только 
востребование вкладов и необходимость погасить ссуды, но и сильно ударит по 
курсу ценных бумаг. Как ему реализовать свои ценности? Вот в чем вопрос. Как 
умудриться продать их ненамного ниже курса, ибо иначе это поглотит все его 
состояние и он неизбежно разорится?

Он быстро взвешивал в уме все, чем грозило ему создавшееся положение, пока 
прощался с друзьями, которые расходились по домам тоже в мрачном раздумье о 
предстоявших затруднениях.

— Поезжай домой, отец, а мне нужно отправить несколько телеграмм (телефон тогда 
еще не был изобретен). Я скоро вернусь, и мы вместе обсудим положение. Дело 
скверное! Никому ни слова, прежде всего переговорим между собой. Необходимо 
выработать план действий.

Старший Каупервуд уже пощипывал свои бакенбарды с растерянным и встревоженным 
видом. Он напряженно думал о том, что будет с ним, если сын обанкротится, так 
как по уши увяз в его делах. Лицо старика от испуга посерело, ибо, идя 
навстречу пожеланиям сына, он далеко перешагнул за пределы дозволенного. Если