— Надо полагать, все ваши танцы уже расписаны? Разрешите взглянуть?

Фрэнк остановился перед нею, и она протянула ему крохотную книжечку с голубым 
обрезом и золотой монограммой. В зале заиграл оркестр. Скоро начнутся танцы. 
Вдоль стен и за пальмами уже были расставлены легкие золоченые стулья.

Фрэнк посмотрел ей в глаза — в эти взволнованные, упоенные и жаждущие жизни 
глаза.

— Да у вас уже все заполнено! Дайте взглянуть. Девятый, десятый, одиннадцатый. 
Что ж, пожалуй, хватит. Вряд ли мае удастся много танцевать. А ведь приятно 
иметь такой успех!

— Я не совсем уверена насчет третьего танца. Мне кажется, я что-то спутала. 
Если хотите, я могу оставить его для вас.

Эйлин сказала неправду. Она ничего не спутала.

— Вы, вероятно, не слишком интересуетесь этим вашим кавалером, — заметил Фрэнк 
и слегка покраснел.

— Нет.

Эйлин тоже вспыхнула.

— Чудесно! Когда объявят танец, я найду вас. Вы — прелесть. Но я вас боюсь.

Он бросил на нее быстрый испытующий взгляд и отошел. Грудь Эйлин вздымалась. 
Как трудно иногда бывает дышать в таком нагретом воздухе!

Во время танцев — партнершами Фрэнка были сначала жена, затем миссис Дэвис и 
миссис Уокер — ему изредка удавалось взглянуть на Эйлин, и каждый раз его 
наполняло радостное ощущение ее силы, ее красоты и бурной энергии

— всего, чему он вообще не умел противостоять, а в этот вечер особенно. Как она 
еще молода, эта девушка! Как обворожительна! И какие бы колкости ни отпускала 
его жена по ее адресу, он чувствовал, что она больше соответствует его 
прямолинейной, активной, не ведающей сомнений натуре, чем любая другая женщина. 
Она несколько простодушна, — этого он не мог не видеть, — но, с другой стороны, 
потребуется совсем немного усилий, чтобы научить ее многое понимать. Она 
производила на него впечатление чего-то очень большого, — не в физическом 
смысле, конечно, хотя и была почти одного с ним роста, — а в эмоциональном. Она 
вся проникнута жизнелюбием. Танцуя, Эйлин часто проносилась мимо него с сияющим 
взглядом, полураскрыв рот и обнажая в улыбке ослепительно белые зубы, и 
Каупервуд всякий раз испытывал еще незнакомое ему чувство острого восхищения; 
его неодолимо тянуло к ней. Вся она, каждое ее движение было исполнено прелести.


— Так как же, Эйлин, свободен у вас следующий танец? — спросил он, подходя к 
ней перед началом третьего тура.

Она только что кончила танцевать и сидела со своим кавалером в дальнем углу 
большой гостиной, навощенный паркет которой блестел, как зеркало. Несколько 
искусно расставленных пальм образовали в этом углу подобие зеленого грота.

— Я надеюсь, вы извините меня? — учтиво добавил Фрэнк, вежливо обращаясь к 
кавалеру Эйлин.

— Разумеется, — отвечал молодой человек, вставая.

— Да, этот танец свободен, — сказала Эйлин. — Давайте посидим здесь; скоро уже 
начнется. Вы ничего не имеете против? — обратилась она к своему прежнему 
партнеру, подарив его ослепительной улыбкой.

— Помилуйте! Я уже получил величайшее удовольствие, протанцевав с вами вальс!

Он ушел. Каупервуд сел подле нее.

— Если не ошибаюсь, это молодой Ледокс? Я видел, как вы танцевали с ним. Вы, 
кажется, любите танцевать?

— Люблю до безумия.

— Не могу этого сказать о себе. Хотя это, верно, увлекательное занятие. Все 
зависит от того, с кем танцуешь. Миссис Каупервуд тоже не большая охотница до 
танцев.

Упоминание о Лилиан заставило девушку почувствовать свое превосходство над нею.

— По-моему, вы очень хорошо танцуете. Я тоже наблюдала за вами.