стариков Батлеров и было очень нежелательно. Даже Эйлин, как правильно думал 
Фрэнк, казалась Анне и Лилиан не совсем подходящей для собиравшегося у них 
общества: обсуждая список, они много говорили о ней.

— Она какая-то шалая, — заметила Анна невестке, дойдя до имени Эйлин. — Бог 
знает что о себе воображает, а между тем не умеет даже как следует держаться. А 
ее отец! Да-а!.. С таким папашей я бы была тише воды, ниже травы!

Миссис Каупервуд, сидевшая за письменным столиком в своем новом будуаре, слегка 
приподняла брови и сказала:

— Поверь, Анна, я иногда очень сожалею, что дела Фрэнка вынуждают меня общаться 
с такими людьми. Миссис Батлер… боже, какая это скука! Сердце у нее доброе, но 
до чего же она невежественна! А Эйлин просто неотесанная девчонка. И развязна 
до невозможности. Она приходит к нам и тотчас садится за рояль, особенно когда 
дома Фрэнк. Мне в конце концов безразлично, как она себя ведет, но Фрэнка это, 
по-моему, раздражает. И пьесы она выбирает какие-то бравурные. Никогда не 
исполнит ничего изящного и серьезного.

— Мне очень не по душе ее манера одеваться, — в тон ей отозвалась Анна.

— И охота же нацеплять на себя такие экстравагантные вещи! На днях я встретила 
ее, когда она каталась и сама правила. Ах, я жалею, что ты не видела этой 
картины! Вообрази только: пунцовый жакет «зуав» с широкой черной каймой и шляпа 
с огромным пунцовым пером и пунцовыми лентами почти до талии. Подходящий наряд 
для катания! И какой самоуверенный вид. А руки! Посмотрела бы ты, как она 
держала руки, — вот так, слегка согнув в кистях!.. — Анна показала, как Эйлин 
это делала. — Длинные желтые перчатки, в одной руке вожжи, а в другой кнут. 
Между прочим, когда она сама правит лошадью, то мчится сломя голову, а слуга 
Уильям только подскакивает на запятках! Нет, я жалею, что ты не видела ее! Бог 
ты мой, как много она о себе воображает! — Анна хихикнула презрительно и 
насмешливо.

— И все же нам придется пригласить ее; я не вижу, как этого избежать. Но я 
заранее представляю себе ее поведение: будет расхаживать по комнатам, задирая 
нос и позируя!

— Право, не понимаю, как можно так держать себя, — подхватила Анна. — Вот Нора 
мне нравится! Она куда симпатичнее. И ничего особенного о себе не воображает.

— Мне тоже нравится Нора, — подтвердила миссис Каупервуд. — Она очень мила, и, 
на мой взгляд, ее спокойная красота куда более привлекательна.

— О, разумеется! Я вполне согласна с тобой!

Интересно, однако, что именно Эйлин приковывала к себе все их внимание и 
возбуждала любопытство своими экстравагантностями. В какой-то мере они судили о 
ней справедливо, что, впрочем, не мешало Эйлин быть действительно красивой, а 
умом и силой характера значительно превосходить окружающих. Эйлин, безмерно 
честолюбивая, обращала на себя внимание, — а многих и раздражала, — тем, что 
бравировала недостатками, которые внутренне старалась побороть в себе. Девушку 
эту возмущало, что люди считают ее родителей — и не без основания — 
недостойными избранного общества и что это распространяется и на нее; Нет, она 
ни в чем никому не уступает! Вот, например, Каупервуд, такой способный, быстро 
выдвигающийся в обществе человек, понимает это. С течением времени Эйлин 
сблизилась с ним. Он всегда мило обходился с нею и охотно разговаривал. Когда 
бы он ни появлялся у них или ни встречал ее у себя в доме, он находил случай 
обменяться с ней несколькими словами. Обычно он близко подходил к ней и смотрел 
на нее весело и дружелюбно.

— Ну, как поживаете, Эйлин? — спрашивал он, и она ловила устремленный на нее 
ласковый взгляд. — Как отец, как мама? Катались верхом? Это хорошо. Я вас 
сегодня видел. Вы были обворожительны.

— О, что вы, мистер Каупервуд!

— Право, вы были чудо как хороши! Вам очень идет амазонка. А ваши золотистые 
волосы я узнаю издалека.

— Нет, вы не должны говорить мне этого! Вы сделаете меня тщеславной, а родители 
и без того корят меня тщеславием.

— Не слушайте их! Я вам говорю, что вы были очаровательны, и это правда. 
Впрочем, вы всегда очаровательны.

— О!

Счастливый вздох вырвался у нее из груди. Краска залила ей щеки. Мистер 
Каупервуд знает, что говорит. Он все знает, и он такой сильный человек! Многие 
восхищаются им, в том числе ее отец, мать и, как она слыхала, даже мистер