Элсуорт знакомил Каупервуда с эскизами мебели, портьер, горок, шкафчиков, 
тумбочек и роялей самых изысканных форм. Они вдвоем обсуждали различные способы 
обработки дерева — жакоб, маркетри, буль и всевозможные его сорта: розовое, 
красное, орех, английский дуб, клен, «птичий глаз». Элсуорт объяснял, какого 
мастерства требует изготовление мебели «буль» и как нецелесообразна она в 
Филадельфии: бронзовый или черепаховые инкрустации коробятся от жары и сырости, 
а потом начинают пузыриться и трескаться. Рассказывал он и о сложности и 
дороговизне некоторых видов отделки и в конце концов предложил золоченую мебель 
для большой гостиной, гобеленовые панно для малой, французский ренессанс для 
столовой и библиотеки, а для остальных комнат — «птичий глаз» (кое-где голубого 
цвета, кое-где естественной окраски), а также легкую мебель из резного ореха. 
Портьеры, обои и ковры, по его словам, должны были гармонировать с обивкой 
мебели, но не точно совпадать с нею по тонам. Рояль и нотный шкафчик в малой 
гостиной, а также горки, шкафчики и тумбы в зале он рекомендовал, если Фрэнка 
не отпугнет дороговизна, все-таки отделать в стиле «буль» или «маркетри».

Элсуорт советовал еще заказать рояль треугольной формы, так как четырехугольный 
наводит уныние. Каупервуд слушал его, как зачарованный. Ему уже рисовался дом, 
благородный, уютный, изящный. Картины — если он пожелает обзавестись таковыми — 
должны быть оправлены в массивные резные золоченые рамы; а если он решит 
устроить целую картинную галерею, то под нее можно приспособить библиотеку, а 
книги разместить в большой гостиной на втором этаже, расположенной между 
библиотекой и малой гостиной. Позднее, когда у Фрэнка развилась подлинная 
любовь к живописи, он осуществил эту мысль.

С этого времени в нем пробудился живой интерес к произведениям искусства и к 
художественным изделиям — картинам, бронзе, резным безделушкам и статуэткам, 
которыми он заполнял шкафчики, тумбы, столики и этажерки своего нового дома. В 
Филадельфии вообще трудно было достать подлинно изящные вещи такого рода, а в 
магазинах они и вовсе отсутствовали. Правда, многие частные дома изобиловали 
очаровательными безделушками, привезенными из дальних путешествий, но у 
Каупервуда пока что было мало связей с «лучшими семьями» города. В те времена 
славились два американских скульптора: Пауэрс и Хосмер, — у Фрэнка имелись их 
произведения, — но, по словам Элсуорта, это было далеко не последнее слово в 
искусстве, и он советовал приобрести копию какой-нибудь античной статуи. В 
конце концов Каупервуду удалось купить голову Давида работы Торвальдсена, 
которая приводила его в восторг, и несколько пейзажей Хэнта, Сюлли и Харта, в 
какой-то мере передававших дух современности.

Такой дом, несомненно, налагает отпечаток на своих обитателей. Мы почитаем себя 
индивидуумами, стоящими вне и даже выше влияния наших жилищ и вещей; но между 
ними и нами существует едва уловимая связь, в силу которой вещи в такой же 
степени отражают нас, в какой мы отражаем их. Люди и вещи взаимно сообщают друг 
другу свое достоинство, свою утонченность и силу: красота или ее 
противоположность, словно челнок на ткацком станке, снуют от одних к другим. 
Попробуйте перерезать нить, отделить человека от того, что по праву принадлежит 
ему, что уже стало для него характерным, и перед вами возникает нелепая фигура 
то ли счастливца, то ли неудачника — паук без паутины, который уже не станет 
самим собою до тех пор, покуда ему не будут возвращены его права и привилегии.

Глядя, как растет его новый дом, Каупервуд проникался сознанием своей 
значимости, а отношения, неожиданно завязавшиеся у него с городским казначеем, 
были как широко распахнутые двери в елисейские поля удачи. Он разъезжал по 
городу на паре горячих гнедых, чьи лоснящиеся крупы и до блеска начищенная 
сбруя свидетельствовали о заботливом попечении конюха и кучера. Элсуорт уже 
строил просторную конюшню в переулке, позади новых домов, для общего 
пользования обеих семей. Фрэнк обещал жене, как только они обоснуются в своем 
новом жилище, купить ей «викторию», — так назывался в те времена открытый и 
низкий четырехколесный экипаж, — ведь им придется много выезжать. Они будут 
давать вечера, говорил он, так как ему необходимо расширять круг своих 
знакомств. Вместе с сестрой Анной и братьями Джозефом и Эдвардом они будут 
пользоваться для приемов обоими домами. Почему бы Анне не сделать блестящую 
партию? Надо надеяться, что Джо и Эд тоже сумеют выгодно жениться, так как уже 
теперь ясно, что в коммерции они многого не достигнут. Во всяком случае, они 
могут попытаться.

— Разве тебе самой все это не по душе? — спросил Фрэнк после разговора о 
приемах.

Лилиан вяло улыбнулась.

— Я привыкну, — отвечала она.



16

Вскоре после соглашения между казначеем Стинером и Каупервудом сложная 
политико-финансовая машина заработала с целью осуществления их замыслов. Двести