устраивало маклера или банкира — разумеется, «своего», — срок действия векселей,
 выданных на три месяца и уже подлежащих выкупу, пролонгировался еще на многие 
годы и по ним по-прежнему выплачивалось шесть процентов годовых, хотя бы город 
и располагал средствами для их погашения. Так шло тайное и преступное 
ограбление городской кассы. «Нет денег!» — эта формула покрывала все махинации. 
Широкая публика ничего не знала. Да и откуда ей было знать? Газеты не проявляли 
достаточной бдительности, так как многие из них были на откупе у той же 
правящей клики. Из людей, имевших хоть какой-то политический вес, не 
выдвигались настойчивые и убежденные борцы против этих злоупотреблений. За 
время войны общая сумма непогашенных городских обязательств с выплатой шести 
процентов годовых выросла до двух с лишним миллионов долларов, и дело стало 
принимать скандальный оборот. Кроме того, некоторые из вкладчиков вздумали 
требовать свои деньги обратно.

И вот для покрытия этой просроченной задолженности и для того, чтобы все снова 
было «шито-крыто», городские власти решили выпустить заем примерно на два 
миллиона долларов — особой точности в сумме не требовалось

— в виде процентных сертификатов [Note17 - сертификаты — здесь: билеты, 
облигации займа] номиналом по сто долларов, подлежавших выкупу частями, через 
шесть, двенадцать и восемнадцать месяцев. Сертификаты, для выкупа которых 
выделялся амортизационный фонд [Note18 - фонд, предназначенный для погашения 
долга], поступали в открытую продажу, а на вырученные за них деньги 
предполагалось выкупить давно просроченные обязательства, в последнее время 
вызывавшие столько нежелательных толков.

Совершенно очевидно, что вся эта комбинация сводилась к тому, чтобы отнять у 
одного и уплатить другому. Фактически ни о каком выкупе просроченных 
обязательств не могло быть и речи. Весь замысел сводился к тому, чтобы 
финансисты из той же клики по-прежнему могли потрошить городскую казну: 
сертификаты продавались «кому следует» по девяносто за сто и даже ниже, под тем 
предлогом, что на открытом рынке для них нет сбыта из-за малой 
кредитоспособности города. Отчасти так оно и было. Война только что кончилась. 
Деньги были в цене. Капиталисты могли где угодно получить более высокие 
проценты, если им не предоставить сертификатов городского займа по девяносто 
долларов. Но небольшая группа политиканов, не причастных к городской 
администрации и настороженно относившихся к ее деятельности, а также ряд газет 
и некоторые финансисты, стоявшие в стороне от политики, под влиянием общего 
подъема патриотизма в стране настаивали на размещении займа альпари. Поэтому в 
постановление о выпуске займа пришлось включить соответствующий пункт.

Само собой разумеется, что это обстоятельство расстроило тайный сговор 
политиков и финансистов, чаявших получить сертификаты займа по девяносто 
долларов. Надо было так или иначе выцарапывать свои денежки, застрявшие в 
просроченных обязательствах города, который не выкупал их за недостатком 
средств. Оставался один выход — найти маклера, сведущего во всех тонкостях 
биржи. Этот маклер, взявшись за распространение нового городского займа, придал 
бы ему видимость выгодного капиталовложения и таким образом сбыл бы сертификаты 
на сторону по сто долларов за штуку. В дальнейшем же, если бы заем упал в цене 
— а это было неизбежно, — они могли скупить сколько угодно сертификатов и при 
первом удобном случае предъявить их городу к оплате по номинальной стоимости.

Джордж Стинер, вступивший в это самое время на пост городского казначея и не 
обладавший достаточными финансовыми способностями для разрешения столь сложной 
проблемы, переживал немалую тревогу. Генри Молленхауэр, держатель множества 
старых городских обязательств, который желал теперь получить свои деньги для 
вложения их в многообещающие предприятия на Западе, нанес визит Стинеру, а 
также мэру города. Вместе с Симпсоном и Батлером он входил в состав «большой 
тройки».

— Я считаю, что пора уже как-то выпутываться из положения с этими просроченными 
обязательствами, — заявил он. — У меня их накопилось на огромную сумму, да и у 
других тоже. Мы долгое время помогали городу, не говоря ни слова, но теперь 
нужно наконец действовать. Мистер Батлер и мистер Симпсон придерживаются того 
же мнения. Нельзя ли пустить сертификаты нового займа в котировку на фондовой 
бирже и таким путем реализовать деньги? Ловкий маклер мог бы взвинтить их до 
паритета.

Стинер был чрезвычайно польщен визитом. Молленхауэр редко утруждал себя 
появлением на людях и уж если делал это, то с расчетом на соответствующий 
эффект. Теперь он побывал еще у мэра города и у председателя городского совета, 
сохраняя в разговоре с ними, как и со Стинером, высокомерный, неприступный и 
непроницаемый вид. Разве не были они для него просто мальчиками на побегушках?

Для того чтобы уяснить себе, чем был вызван интерес Молленхауэра к Стинеру и 
сколь большое значение имели его визит к нему и последовавшие за этим действия 
казначея, необходимо бросить взгляд на политическую ситуацию, предшествовавшую 
описываемым событиям. Хотя Джордж Стинер и был до известной степени 
приспешником и ставленником Молленхауэра, но тот знал его лишь поверхностно. 
Правда, он несколько раз видел Стинера и кое-что слышал о нем, но на внесение